Его окатил сильный запах пыли. Так пахло в гробницах, которые Конану иной раз доводилось разворовывать. С запахом не было связано приятных воспоминаний. Обычно в таких местах, охраняя сокровища, находилось какое-нибудь отвратительное чудовище, у которого имелось свое представление о правильном поведении живых и мертвых. И хотя чаще всего этот страж бывал по существу прав, Конану приходилось настаивать на своем и вступать с ним в поединок.
Поэтому он заранее обнажил меч и ступал на цыпочках.
Но никакого чудовища за занавеской не оказалось. Там было еще одно ложе, а на нем рядком лежали мужчина и женщина. В полумраке Конан не мог разглядеть их лип, но оба явно не были молоды.
На шее женщины лежали бусы. Слишком глубоко вдавливались они в тело, так что возникало ощущение, будто эту спящую задушили бирюзовой ниткой. Возможно, мрачно подумал Конан, именно так и обстояло дело.
Что касается мужчины, то тут сомнений не было, поскольку кинжал с богато украшенной рукоятью торчал у него из груди.
И тем не менее оба тела выглядели так, словно люди просто заснули. Тление не коснулось родителей Оризии. «Чары? — подумал Конан. — Но кто их наложил и для чего?» При мысли о том, что девушка живет в одном доме с мертвецами и, возможно, длится это уже не первый год, у Конана мороз прошел по коже. Он ненавидел волшебство и чародеев. И если этот Берлис не только убил, но и заколдовал обитателей усадьбы, — Конан его разыщет, и тогда проклятому магу не поздоровится.
Впрочем, ему в любом случае не поздоровится. Это киммериец себе обещал.
Он опустил занавеску и вернулся к Оризии. Та глядела на него тревожно.
— Ты не разбудил их?
— Нет. Спят себе и не дышат, — буркнул Конан.
— Это хорошо, — с облегчением произнесла Оризия. — Когда они дышат, я начинаю беспокоиться.
— А что, они иногда дышат? — изумился Конан.
— Не знаю, — призналась Оризия. — Я не решаюсь их трогать. Я просто знаю, что если они будут дышать, то у нас будут неприятности. Так сказал Берлис.
— Это его слова?
— Ну да! Он ласкал меня и говорил приятные вещи. Я же тебе рассказывала! А родители могли это увидеть. Он сказал…
— Да, я понял, — перебил Конан, не желая повторения циничных и злых слов неведомого, но уже ненавистного Берлиса. — И он избавил себя от этих возможных неприятностей?
— Да. Наконец-то ты понял!
— Он не сказал тебе, как он это сделал?
— Он сказал, что теперь все будет в порядке.
— И ты рассказала ему, где сокровища? Ну, те самые, которые подарил змей из колодца?
— Да. — шепнула Оризия. — Я ему сказала, и он обещал принести их сюда. Мне. Он говорил о том, как я буду красива, когда драгоценные камни засверкают в моих волосах, когда нити с самоцветами обовьют мои руки, когда золотые браслеты украсят мои ноги, а наборные пояса украсят талию…
— Большой, должно быть, умник этот Берлис, — фыркнул Конан. — Ты хорошо описала его, Оризия, но расскажи мне теперь о том, как выглядит его лицо.
— Оно круглое, с большим носом и вот такими глазами. — Оризия показала на огонек лампы.
— С красными глазами?
— Ну, они не вполне такие. Они переливаются — вот что я хотела сказать.
— Переливаются оранжевым, красным, желтым?
— Да. Они почти как у волка, но переливаются. Это понятно?
Конан видел, что девушка очень старается угодить ему, и, наклонившись, поцеловал ее в щеку.
— Совершенно понятно, Оризия. Ты большая умница. Расскажи мне теперь о том месте, куда ты направила Берлиса.
— Я его не отправляла…
— Я хочу сказать — о том месте, где были спрятаны сокровища. Он ведь поехал именно туда после того, как… уговорил твоих родителей не дышать?
— Да. — Оризия принялась наматывать на палец длинную прядь. — В полудне пути отсюда, если ехать прочь от восходящего солнца, есть старый курган. Никто не знает, кто там похоронен. Просто груда камней. Очень большая груда камней, огромная! — Оризия взмахнула рукой, показывая — какая огромная. — Там никто не останавливается. Пустое место, нет ни колодца, ни тени, чтобы отдохнуть. Просто гора камней.
— Ясно, — пробормотал Конан. — Камни под камнями.
Глаза Оризии радостно блеснули.
— Ты понял! Отец забрал все драгоценности и увез их. Он сказал, что все проклятое должно быть завалено камнями. А мне было обидно. Мне хотелось, чтобы они блестели под солнцем, как в то утро, когда я впервые их увидела. Но отец велел даже не думать об этом. Он очень сердился.
— А как же твоя сестра? — осторожно спросил Конан. — Ведь эти драгоценности погубили ее!
— Если одна сестра погибла, другая должна быть счастлива за двоих, — рассудительно произнесла Оризия.
Конану показалось, что это не ее слова, а чьи-то чужие, которые она слышала — возможно! — от Берлиса.
— Это Верлис тебе так говорил? — поинтересовался киммериец осторожно.
— Откуда ты знаешь? — вскинулась Оризия.
— Отвечай! — настаивал он.
— Да, он! Как ты догадался?
— Ты очень хорошо описала мне его, вот я и догадался, — ответил Конан, довольный собой. Портрет соблазнителя и убийцы постепенно начал вырисовываться. Теперь Конану не составит большого труда выследить его. Тем более, что путь у негодяя один — через Бритунию в сторону Немедии. В Нумалии можно роскошно прожить, обладая горой сокровищ, пусть даже на этих сокровищах и лежит какое-то проклятие. Купцы не задают много вопросов, когда видят побрякушки высшего класса по цене весьма умеренной.
