Мёртвое сердце. Мёртвая рука - [40]

— Д-да, — и побежал мимо ней. Даже оглянулся назад. А та стояла в растерянности. Мне её даже стало жалко по началу…

Но именно я тогда и попался на глаза какому-то криккенёру. И опять меня вырубили…

На этот раз я очутился в…тронном зале. Сидя на троне. Я тряхнул головой и что-то звякнуло, ударившись об мраморный пол. Это была искусно сделанная стальная…корона. У меня пропал дар речи. Зачем-то я поднял её. И рассмотрел. Она была сделана очень профессиональным кузнецом, узор состоял из симметричных снежинок, таких тонких и красивых… Да, в короне не было камней. И сама она была сделана не из золота или серебра. Это бы только испортило бы. Я был очень и очень сильно поражён… В тронном зале тоже стоял полумрак. Освещал это маленькое помещение, для тронного зала, огромный старинный канделябр. Я встал и оглядел трон. Словно большой деревянный резной, украшенный белой тканью, стул. Узор такой же, из снежинок. Рядом тоже стоял такой же трон, и на нём лежала корона. Несколько иная… Поменьше и более изящная. Трон для королевы. Кроме тронов здесь практически ничего не было. Кроме белой ковровой дорожки…Даже картин не было. Выглядело это место…заброшенным. Нет. Тут не было пыли. Просто такое ощущение было.

— Тебе идёт с короной, кстати. Ты чувствуешь себя-то как? Голова болит, а то дважды за день вырубали? — из темноты вышел высокий мужчина, облачённый во всё белое: туника, штаны, плащ. Только сапоги серые. Сам же он был смуглым и черноволосым. И казалось в этом одеянии, что он светится. Лицо у него было суровым и строгим, губы были изогнуты в какой-то странной улыбкой. Точнее кто-то вырезал эту улыбку…в прямом смысле, около уголков рта шло два еле заметных шрама. Производил этот мужчина впечатление решительного и непоколебимого человека, который непременно достигнет своей цели. Но не любым способом, а тем, который не будет мучат совесть. Но всю эту идиллию портили глаза. Большие глаза необычайного сине-василькового цвета, которые казались детскими, и вся эта решимость идёт к одной единственной детской мечте… Возможно и о мире во всём мире.

— Да…нет. Голова не болит, — неожиданно я тогда ему ответил.

Он протянул руку и представился:

— Феликс. Думаю, ты обо мне слышал.

Тогда я и познакомился с предводителем криккенёров. Легендарном. Потому что никто не знал о том, кем он был, почему он стал таким. Но он был несомненным лидером, это точно. Хоть он и враг…Но легенда. У меня даже перехватило дыхание. Но руку я так и не пожал.

— Даэгоры менее дружелюбны. Не раз убеждался. И ты, Аллариан, не исключение. Вы считаете нас врагами. А мы ведь и можем быть друзьями.

— Вы охотитесь на людей…

— Я никогда не пропагандировал и не пропагандирую, и не буду этого делать, убеждая, что люди-это наши враги. Мы были людьми. Никто не родился, к счастью, криккенёром. И думаешь никто не хочет стать человеком? Все хотят. И я тоже, каюсь. Я лишь убеждаю, что люди-наши родственники, а родню не вырезают. Даэгоры придумали отличную причину, по которой они с нами воюют. Мы якобы уничтожаем людей. Нет. Это не так. Скоро ты это сам поймёшь. Однако. Я признаю. Есть среди нас и бунтовщики, которые людей не выносят. И действуют они тайно. Хочешь верь, хочешь нет, но я пытаюсь их отследить и каким-нибудь способом устранить. Однако. Ты-даэгор и не поверишь мне. Мы живём в таком месте, где нас никто не может достать. И даже о нашем существовании никто может и не знать. Однако. Аллариан, как ты считаешь, почему мы выходим на поверхность?

— Отвечу, как любой даэгор. Устраивать людской геноцид.

— Типичный даэгор. И это печально. Нет. Ты и не поймёшь…мы хотим сблизиться с людьми. А вы. Даэгоры. Нас вырезаете. Справедливо ли? Ещё и вешаете преступление других людей.

— Я не верю. Как же быть с Эмильерой?

— С ней? Отвечу правду. Аллариан, мне не за чем тебе врать. Как я говорил, есть тут и те, которые людей не выносят. В семье не без урода. И кто-то планирует масштабную резню людей аэйровийскими проклятыми механизмами. Ты думаешь, я это одобряю? Конечно, ты думаешь, как все даэгоры. Все свои действия покрываю красивыми словами….Ты не виноват. Со стороны даэгора так и происходит. Я отвлёкся. Ну так вот, Эмильера. Никто не рад тому, что здесь спрятан даэгор. Все тебя бояться. Но ты приманка. С помощью тебя я смогу выяснить, что же червячок у нас завёлся. Тебе понятно?

— Странная тактика. И долго собрался меня тут держать? Всю жизнь? Или пока не скажу?

— Все криккенёры убеждены, что я тут собираюсь на всю жизнь оставить. Но это не так.

— Да?

— Ты можешь даже не говорить. А если и скажешь правду, то мне от этого не холодно или жарко. В прямом смысле. Я подержу тебя до твоего совершеннолетия, оно наступает в девятнадцать лет? Ну да. Четыре года побудешь тут, потом тебя отпуская, при этом говоря своим собратьям, что тебе память стёрли аэйровийской проклятой магией, как оказалось и ты ничего не помнишь. Низины её погреби. Я про магию.

Тогда и сейчас мне это казалось…немного странным.

— Никто не узнает, твоя честь не пострадает и я вычислю зачинщика. А потом подумаю, как избавиться. Ты же знаешь, мы не можем убивать друг друга. И кто после этого враг, Аллариан? Кстати, ты не против, если я буду называть тебя не Алларом, а Рианом?