Мертвец — это только начало - [32]

– А разве это имеет какое-то отношение к предстоящему разговору? – Теперь женщина сурово посмотрела на майора, словно собиралась прочитать нотацию об этике и такте, но в следующее мгновение в глазах осталось только лукавство, подобное вызову. – Или вы хотите со мной познакомиться?

– Я просто подумал, что у такой эффектной женщины обязательно должен быть избранник, и я втайне позавидовал ему. Я говорю очень серьезно. – И, притронувшись пальцами к вискам, мгновенно согнал с лица улыбку. – Я хотел вас спросить вот о чем. Как заместитель начальника отдела вы допущены ко многим секретам, так вы случайно ни с кем не делились эксклюзивной информацией по поводу, скажем, поступления денег, прибытия инкассаторов?

В ее красивых глазах полыхнул искренний гнев, такое трудно изобразить даже при отменной режиссуре.

– Вы спросили, есть ли у меня муж? Так я вам отвечу: мужа нет, но есть любимый мужчина, с которым мы живем вместе уже не один год. Он богат, влиятелен. Занимает неплохой пост, и ему не понравилось бы какое-то мое сомнительное знакомство. Он достаточно зарабатывает и кроме шикарной квартиры в Москве имеет недвижимость в Испании.

– Он что, наследный принц?

– Вовсе нет, – мягко разуверила черноокая красавица, – о таких, как он, говорят – олигархи. – Шевцов обратил внимание на то, что последнее слово было произнесено с трудно скрываемой гордостью. Женщина понимала, что значит один из столпов отечественной индустрии в сравнении с рядовым следователем уголовного розыска. Категории явно различались. – Потом, я очень самодостаточная женщина, и моей заработной платы мне хватает не только на вечерние туалеты и дорогие кремы.

– А с кем вы дружите? У вас есть какие-то подруги, друзья, с которыми вы встречаетесь по праздникам, отмечаете дни рождения?

– Разумеется, – невинно ответила женщина, – как у всякого другого человека. Не сидеть же целыми днями, уткнувшись в телевизор. Мы с моим любимым человеком не чуждаемся развлечений, бываем в театрах, ресторанах. Есть у меня и близкие подруги.

– Вы могли бы их назвать?

Черноокая неопределенно повела плечами. Так можно отшивать докучающего ухажера, а в другом случае дать понять, что неплохо бы провести остаток вечера при полыхающих свечах.

– Пожалуйста… Люся Тихонович, моя школьная подруга… Ксения Замова, с ней я училась в институте… Валерия Абрамова, с ней я знакома по прежней работе… Вы что, всех их будете проверять?

– Вы не назвали еще Веру Остроумову, кажется, вы с ней тоже в близких отношениях?

По лицу черноокой пробежала быстрая тень.

– Вы хорошо подготовились к этому разговору. Да, Вера Остроумова тоже моя очень близкая подруга.

– Вы случайно не делились с ней своими служебными успехами?

– А в чем, собственно, дело?

– Дело в том, что ее муж – рецидивист и два последних раза отсидел за грабеж, – просто поведал Шевцов, как будто предлагал ей зажигалку.

На ее сразу побелевшем лице остались одни испуганные глаза, которые стали еще чернее.

– Неужели? – ворохнулось трепещущее сердечко. – Она мне об этом не говорила. Не знала я!.. Только ведь и я им ничего такого не рассказывала. Клянусь!

Девица была раздавлена. Наверняка ей померещился полутемный длинный коридор женской колонии, где молоденькими вертухаями с озороватым хихиканьем будет подмята и раздавлена ее диковинная красота. Трудно представить ее восседающей на почерневших нарах вместе с заматеревшими и напрочь лишенными женственности коблами.

Насладившись победой, он достал фотографии и разложил их на столе.

– Вы узнаете кого-нибудь на этих снимках?

Лицо женщины, малость осунувшееся от переживаний, приобрело осмысленность. Холеная кисть, одетая в непроницаемый белый капрон, потянулась за снимками. Отложив в сторону один снимок, потом второй, она неожиданно воскликнула, натолкнувшись на портрет Куликова:

– Я его знаю!

В ее голосе было столько отчаянной радости, будто она после многих лет разлуки повстречала родное лицо.

– Кто же это? – без нажима поинтересовался Шевцов, ровным мягким голосом погасив ее волнение.

– Этот человек несколько раз делал вклады в нашем банке. Только он был с бородой.

– Вы уверены в этом?

– Абсолютно, у меня очень хорошая зрительная память.

– Вы свободны.

– Что, можно идти? – удивленный взгляд.

Шевцов едва сдержался, чтобы не расхохотаться.

– А вы что думали, я сейчас позову двух милиционеров, и они на вас, бедненькую, наденут наручники и отведут в камеру? Рановато для такого решения. До свидания.

Женщина поднялась и, напоминая породистую лошадку, вышагивающую на плацу, поспешно зацокала к двери.

Следующим в этом списке значился дядька лет пятидесяти с голым темно-коричневым темечком. Он передвигался боком, напоминая хищного краба, нацелившегося на вкусную добычу. Протиснулся в дверь, словно выбрался из расщелины в морском дне, и, неловко протопав до стола, протянул Шевцову костистую, шероховатую, как клешня, ладонь.

– Глеб Егорович, – простуженным голосом представился он. – Да, да, все знаю, вы не стесняйтесь, задавайте любые вопросы, чем смогу, помогу следствию, – сделал он понимающее лицо, при этом его глаза слегка выкатились из орбит, как это бывает у крабов, когда они на каменистом, подернутом илом дне обнаруживают сладкую добычу.