Мёртвая зыбь - [8]

Моряки и полярники собрались в салоне капитана. Борис Ефимович отсыпался, но свободный после ночной вахты Нетаев и Кренкель вместе с Толстиковым сидели напротив Званцева, оказавшегося рядом с двумя плывущими зимовать в бухту Тикси полярниками.

— Вот что, друзья, — начал Кренкель, — давайте уважим писателя, рискнувшего плыть с нами по холодным морям. С сегодняшнего дня начнем отсчет румбов кают-компании. В каждом кто-либо из нас расскажет, что с ним в Арктике случилось. И с помощью нашего писателя это станет общим достоянием. Женя, — обратился он к Толстикову. — С тебя по кругу и начнем.

— Я и сам, глядя на волну Баренцева моря, хотел рассказать, как ее удалось остановить.

— Только не привирай, ничего не добавляй.

— Будьте спокойны, Эрнест Теодорович. В случае чего одерните, — начал Толститков несколько неожиданным для молодого человека хрипловатым голосом:

— Это была моя первая зимовка на острове Угаданном, местоположение его было вычислено Кропоткиным, как и Земля Франца Иосифа, куда мы идем, по-настоящему, — к архипелагу Кропоткина. На “Георгия Седова”, направлявшегося к моему острову, я опоздал, и в Архангельском представительстве Главсевморпути меня устроили в летающую лодку Козлова, который должен был доставить метеооборудование на остров Диксон. Козлов мастер полета высшего класса, он поднял летающую лодку с протоки так незаметно, что я понял, что лечу, когда увидел через стеклянный колпак, накрывавший кабину, удаляющийся Архангельск.

Весь путь до острова Диксон я проспал, и очнулся от крепкой встряски.

— Ну и горазды вы спать! — сказал мой спутник моряк Нетаев — да вы все его знаете. Вчера у Новой Земли на вахте стоял. А тогда мы с ним в бухте Диксона сели. Волнение три балла — вот и тряхнуло.

На острове Диксон виднелись два двухэтажных дома и высокая мачта радиоантенны. От Беринга шел катер. На нем прибыл сам начальник зимовки Ходов, худой желчный человек, не просто расчетливый, а как про него говорили, скупой…

Он привез бочку с горючим для подзаправки летающей лодки, груз для острова Угаданного и страшную весть оттуда. Двое полярников с собакой ушли на охоту во льды и не вернулись. Должно быть, их льдину в шторм отломило и унесло в море.

— Я не приглашаю вас съехать на берег, товарищ Козлов, только потому, что запросил Большую Землю о вашей помощи. Надо найти унесенных на льдине, чтобы идущий туда “Георгий Седов” мог бы снять их. Я думаю, что вы сейчас получите такое распоряжение.

— Я без распоряжения приду на помощь бедствующим, — Козлов был человек решительный. Весь его облик об этом говорил: крепкий, словно отлитый из металла, с мужественным лицом с двумя глубокими вертикальными складкам у губ; оно, казалось, бы суровым, если бы не ямка на подбородке — какая-то мягкая, юношеская. Писатель простит меня за неумелый портрет. Но глядя на него, сразу готов ему довериться.

Ходов оказался прав. Радист самолета принес радиограмму из Архангельска с предписанием найти охотников на льдине и оказать им помощь. Козлов усмехнулся:

— Штормяга там, коли льдину отломило. Лодку резиновую им на погибель сбросишь. Разве что съестное…

Снова из кабины летчиков появился радист. В отличие от командира низенький и щуплый. Он установил прямую связь с островом Угаданным и принес последнюю новость.

— Собака вернулась на зимовку с ножевой раной на шее.

— Значит, скушать ее решили, — нахмурился Ходов.

— Последнее это дело. Как там с заправкой? Вылетать надо, — поднялся Козлов.

Ходов заторопился. Горючее из бочки сливали через счетчик, и дотошный хозяин учитывал все до последнего галлона. Вернулся он на катер не раньше, чем Козлов подписал ему все документы о принятых грузах и горючем.

Катер еще не дошел до берега, а Козлов, разбежавшись в бухте вдоль волны, плавно поднялся в воздух, взяв курс на север к острову Угаданному.

Из кабины вышел второй пилот, он же бортмеханик Костя, походивший на озорного мальчишку, что не мешало ему при его веселом нраве пользоваться общим уважением и даже любовью.

— Вы думаете из-за унесенных на льдине он нас на берег не взял? Держи карман шире! Он на нас пять обедов сэкономил и влажность в буфете не убавил, — взглянув в стеклянный колпак кабины, Костя добавил: — А штормяга разыгрывается не на шутку. Как садиться будем?

Я напомнил ему про его военный подвиг, когда он посадил свой самолет на лесную опушку, увидев, что на нее катапультировал с подбитой машины его наставник Козлов. Гитлеровцы выбежали из леса, пытаясь захватить самолет, но Костя успел усадить раненного друга в кабину и рванул, подняв истребитель в немыслимых условиях.

— Как же гитлеровцы упустили такую добычу? — спросил Кренкель.

— Да немцы глупые попались. Решили самолет с пилотами в плен взять. За шасси, за хвост цеплялись, а в бак с горючим даже не выстрелили. В шахматы выигрывают из-за ошибки противника.

— И собственной находчивости, — уточнил Званцев.

— Под нами, — продолжал Толстиков, — уже не остров Диксон, а свободное ото льдов море. Ветер угнал ледяные поля и шторм разыгрался во всю ивановскую. Сверху море казалось расчерченным ровными линиями, как заштрихованный чертеж.