Мёртвая точка - [12]

— Ну, ну, не стоит так нервничать, — сказал Альбертон. — Уверяю вас, это сообщение выведет всех нас в хорошее приподнятое настроение, даже глубоких пессимистов.

— И что же это за сообщение такое, — нервно с напряжением в голосе рявкнул Крофтон, готовя очередную кулинарную стряпню.

— В этом сообщении говорится о каком-то эксперименте, — сказал, не скрывая возбуждения новым событием, Альбертон. — Там есть добровольное соглашение каждого из вас.

— Я ничего не понимаю, — сказала Ости. — Что вы имеете в виду?

— Это полная ерунда, — заявил Эвенз, — я ничего не подписывал, и я не позволю, кому-нибудь, тем более какой-то железке, даже если это золотое и гениальное творение рук человеческих, управлять мной.

— Вы неправы, — сказал Фейн, — давайте…

— Идите к черту! — закричал Эвенз. — Это ваше желание идти на поводу.

— Не будьте так упрямы, — сказал Блэк, обращаясь к Эвензу.

— Вы глупы, и вами легко управлять, — сказал Эвенз. — Только слабоумный человек поверит во весь этот бред.

Если бы вовремя не вмешался Голдман, то не ясно чем бы кончился весь этот яростный спор.

— Друзья, — обратился Голдман ко всем, — безусловно, все мы последние дни находимся на взводе, на грани нервного срыва. Если бы мы находились на Земле, то такого бы не произошло, но мы в открытом пространстве, в межзвездных…

— Именно на Земле мы совершали, по данным вашего любимого компьютера все эти злодеяния. И потому находимся здесь, в капсуле смерти, на пути к уничтожению, — сказал Эвенз. — Вы как хотите, но я не стану больше слушать весь этот бред, — сказав эти слова, он грубо оттолкнул плечом Блэка и вышел.

— У всех из нас нервы ни к черту, — сказал Голдман, — но давайте хотя бы прислушаемся к логике разума. Нельзя же игнорировать все события, которые мы встречаем. Незнания могут привести нас в темноту, в пустоту. Мы должны быть в этот нелегкий час все вместе, и если это эксперимент, и тем более мы в нем участвуем, то может быть, это приведет нас к другому пути, нежели смерть и безысходность.

— Я с вами полностью согласен, — сказал Фейн. — Мы должны быть вместе, иначе обезумим в одиночестве, тем более что в наших комнатах даже музыку нормальную не отыщешь.

— У меня-то же самое, — поддержал его Дадсон, — странно это. Музыка должна успокаивать нервы, а не разжигать в них огонь. Я такой жанр в музыке никогда не слышал. Даже если учесть мою потерю памяти.

— Это рок, — сказал Блэк, — он запрещен. Я это помню.

— Славно, что хоть это мы помним, — сказала уныло Ости, свесив голову.

— Давайте вернемся к сообщению, — предложил Голдман. — И так, вы Альбертон, утверждаете, что вам поддалась расшифровка нового сообщения из компьютера?

— Это верно, — сказал Альбертон, довольный, что наконец-то его слушают. — В сообщении упоминалось о нашем согласии участвовать в каком-то эксперименте.

— Так может быть, — сказала, не сдерживая удивление, Ости, — мы не преступники.

— Верно, — согласился Голдман. — Мы все участники какого-то эксперимента. Это многое объясняет. Например, человеческое поведение в стрессовых ситуациях.

— Вы намекаете, что это психологический эксперимент? — спросил Фейн.

— Да, — сказал Голдман. — Есть еще один довод в пользу этого предположения.

— Какой? — спросил Фейн и Ости в один голос. На их лицах появилась надежда.

— Убийцы, какими нас тут нарисовали, — сказал Голдман, — в наше время, если и бывают, то редко… Откуда взялись девять преступников? Согласитесь, это много, даже для планеты Земля. Неужели нас поймали всех в одно и то же время? Это выглядит нереально. Понимаете о чем я?

— Вы хотите сказать, что невозможно присутствие на тюремном корабле такого количества преступников? — сказал Альбертон.

— Именно, — сказал Голдман. — Это скорее похоже на эксперимент. Это и объясняет потерю памяти. Эксперимент должен быть чистым, вот почему наше сознание ничем не обременено. Оно чисто и свободно, словно белый лист бумаги.

После этих слов у многих появилось облегчение на душе, и они вновь вернулись к нормальной и счастливой жизни, какой с самого своего рождения привыкли.

В комнате остались: Альбертон, Голдман, и Фейн.

— Очень много эмоций и переживаний, — начал Альбертон, — мало логики.

— То, что мы здесь слышали, — сказал Фейн, — это ужасно. И, как такое возможно в нашем идеальном мире?

— Значит, не такой уж он идеальный, — сказал Альбертон, — хоть его и правительство старается приукрасить со всех сторон.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил Фейн.

— Животные, — ответил Альбертон. — Они ведь убивают и никакая политика и мораль на них не действуют.

— У животных нет стремления к первенству, — произнес Голдман, — так как нет больших возможностей, какие подарила природа человеку, в форме развитого мозга.

— Об этом писали ученые, — сказал Альбертон. — И что? Их кто-то услышал?

— Такова участь всех мечтателей — быть непонятыми, забытыми, брошенными, — сказал Фейн, — ибо они свободны в этом ограниченном и замкнутом человеческом мире.

— Но, почему происходили раньше такие жестокие убийства, войны? — спросил Альбертон. — Откуда у нас возникает желание отомстить после того, как нас обидели, когда мы увидели и ощутили на себе несправедливость?