Мертвая пехота - [48]

— Конечно, Руди, заходи.

Он прогонит того водителя прочь. Раньше он хорошо умел избавлять ее от дурных мыслей.

— Прости меня, Нара, — вдруг сказал Рудольф. — Я знаю, я идиот. Это все я виноват.

Жрица покачала головой:

— Снял бы ты шлем, верзила.

Он послушался, и пока возился с крепежами, Нара изнемогала от нетерпения.

— Прости. Я не знаю, что на меня нашло. А потом закрутилось. Дела разные. Сейчас вот совсем времени нет свободного, — бурчал он, снимая шлем. И когда, наконец, жрица увидела его мокрое от пота лицо, то первым делом бросилась ему на шею.

— Нара? — недоверчиво прошептал он, но быстро осмелел: — Нарочка!

Их губы встретились. Шлем Рудольфа со стуком грохнулся на пол, а жрица едва ли не застонала от восторга: щетина офицера показалась сейчас чем-то небесно волнительным.

— Молчи, — шепнула она солдату, отстранилась. Взялась за защелки своего костюма, глядя в глаза влюбленному в нее ловуру…

И замерла.

Мертвый солдатик стоял за спиной Рудольфа и тянул к ней окровавленные руки. Из горла мальчика торчала рукоять ее ножа, кровавые потоки изуродовали ему шею, грудь, а внизу, у ног, уже собралась приличная маслянистая лужа. Нара задохнулась от удивления.

— Нара! — Рудольф шагнул к ней. Его лицо перекосило лихорадочное возбуждение. Глаза загорелись.

— Нет, — прошептала ему она, не сводя глаз с мертвеца. Пропитываясь отчаяньем во взоре убитого.

— Нарочка! — ловур попытался ее обнять, но жрица с силой оттолкнула его прочь.

— Нет, Руди. Нет! Прости. Ничего не выйдет. Ничего больше не выйдет.

Рудольф отпрянул. Обиженно шмыгнул носом. Неловко склонился, чтобы подхватить шлем.

— Уходи, — Нара отвернулась от него и от мертвеца. Проклятье. Она сходит с ума. Она определенно сходит с ума. И ничем не сможет себе помочь. Сапожник без сапог. Жрец Медикариума без возможности излечить себя. Это психика. Ее невозможно лечить самостоятельно.

А других жрецов поблизости нет.

— Это из-за Элая, да? Из-за него? — вдруг спросил ловур. — Ты с ним носишься, как курица с яйцом! Он же женат, Нара! У него жена на Приме! Зачем он тебе?

В голосе Рудольфа сквозила горечь.

— Я люблю тебя. Прости меня за то, что…

— Уходи. Дело не в Элае. Не в тебе. Дело во мне. Уходи, пожалуйста, — не оборачиваясь, сказала она. Где-то за ее спиной истекал кровью убитый на Раздоре водитель, и разбивалось сердце красавца-ловура.

— В нем… я же вижу… — тускло и с угрозой сказал Рудольф.

А затем хлопнула дверь, оставив Нару наедине с призраком совести. Жрица на одеревеневших ногах добралась до кровати, села на нее и заплакала.

Кай предупреждал ее, что так все и случится. Что рано или поздно ее сознание не выдержит знаний, и ей самой потребуется помощь.

Неужели это время пришло?

Элай Ловсон Девятый день

Владыка «Имперских карателей» Бонган Скорп прибыл в систему на день раньше назначенного срока и сразу же вышел на связь, назначив встречу в зале совещаний. Измотанный событиями Ловсон после таких новостей наконец-то вздохнул с облегчением.

За последние двадцать четыре часа ему и присесть-то толком не удалось. Его затянул водоворот постоянных совещаний с Косой, перемежающихся с делами корабельными. К тому же стратеги Дракона, среди которых после исчезновения лорда поднялась нешуточная паника, забивали эфир бестолковыми запросами. Сам Дракон сбежал сразу же после провала наземной операции.

Его товарищ Ветродав, к большому удивлению Элая, остался на месте. Флагман толстяка угрюмо завис на почтительном отдалении от орбитальной платформы врага и упорно игнорировал все запросы, погрузившись в режим ожидания.

Так что весть о приходе Скорпа была воистину благой, расслабляющей.

Ловсон грешным делом подумал, что его неприятности закончились. На миг. Даже на несколько бесценных мгновений он действительно в это поверил.

Пока не пришла вечерняя статистика от Калькуляторов. И после обновления рейтинга Элай обнаружил, что потерял Дауэра. Мертвые адепты цинично погасили его табло на командирском пульте, и в первую секунду Ловсон подумал, что это ошибка. Отослал людей на поиски ловура, потребовал перепроверить данные. Один раз, второй. А потом отдал приказ взломать каюту пропавшего офицера.

Когда на коммуникатор пришел сигнал вызова, он смотрел на то, что осталось от хозяйственного ловура, и настроение у стратега было прескверное. Закрыв нос рукавом, Элай осторожно втягивал провонявшийся кровью затхлый воздух.

Здесь было жарко.

Дауэр умер в собственной каюте, в двух шагах от кровати. Крупный при жизни человек, ростом чуть выше Элая, теперь обратился в груду окровавленной одежды. Знакомый след. Здесь побывал приятель Нары, не иначе.

— Я бы не хотел, чтобы вы ходили по кораблю в одиночку, дор стратег, — прокомментировал зрелище угрюмый Рудольф. Он играл желваками, рассматривая останки товарища.

Ловсон хмыкнул. Глянул на коммуникатор. Его вызывали в комнату переговоров, и медлить было нельзя. Владыка, скорее всего, сейчас будет раздавать на орехи всем, до кого дотянется. Лучше его не злить.

— Найди мне эту тварь, Руди. В лепешку разбейся, а найди! — просипел Элай, стараясь не вдыхать растекающееся вокруг зловоние и думать о чем-нибудь отвлеченном, а не об отвратительном зрелище и тошнотворном запахе.