Мертвая пехота - [14]

А еще здесь пахло черемухой и свежестью зимних гор. Последний аромат опять напомнил о доме, и Рэму пришлось усилием воли вернуться к делам насущным. Здесь ведь все не просто так. И эти чудесные благовония призваны на службу Верховному дознавателю, чтобы заставить посетителей забыть об осторожности. Размякнуть. Ослабить внутреннюю броню.

На седьмой этаж вхожи были немногие, и аудиенции с Гатаром могли означать как великое возвышение, так и последний крах. Однако Рэм бывал здесь частенько. Возможно, потому что считался одним из лучших дознавателей Дома. Ну, или причиной такой чести был его сгинувший отец. Старший Консворт в свое время дружил с Бонзом, и верховный дознаватель видел в молодом работнике образ давно пропавшего товарища.

За эту симпатию Рэма не любили на других этажах. Несмотря на то, что папочка пропал в Глубине вместе со «Стальным клыком» двадцать лет тому назад, еще до того как младший Консворт поступил на службу императору.

Отношения с отцом достойны отдельного рассказа, но вспоминать о них не хотелось. Были темы и поинтереснее.

Ох, а какой здесь хороший ковер! Хоть снимай сапоги да босиком гуляй! Нужно непременно купить себе такой же домой. Это, интересно, чьих станков дело? Похоже на производство Нуслайта, там вообще лучшие предметы роскоши делают…

Стоп! Опять отвлекся! Ближе к земле, Рэм, ближе к земле! Старик не обрадуется новостям. Думай лучше о том, как ему поведать, что у тебя в каморке сидит предполагаемый заговорщик, а ты не выбил из него ничего полезного за неделю. И, может быть, именно поэтому случилось то, что случилось.

Но кто знал, что за этой троицей может оказаться нечто большее, чем глупый треп? Да и, если честно, Консворт даже сейчас сомневался, что они как-то связаны с происшедшим.

Интересно, что все-таки стряслось? Славей несомненно был испуган, да и прежде никогда фантазией не отличался. А на такой розыгрыш у него не хватило бы еще и смелости. Больно опасная шутка, так говорить о наследнике и ее величестве. На седьмом этаже за такой юмор быстро спускают в темные подвалы, откуда выхода уже нет.

Рэм дошел до обсидиановой двери, у которой с энергетическими алебардами застыло еще два Рыцаря Гнева. Остановился, нервно провел ладонью по затылку, смущенно улыбнулся бесстрастным забралам и кашлянул.

Гатар Бонз стоял во главе Дома Раскаяния столько, сколько Рэм себя помнил. И еще лет пятьдесят до того момента, как Консворт, будучи молодым и горячим уроженцем снежного Солокера, выбрал путь дознавателя его величества. А за годы службы под началом старика он хорошо уяснил, что Дом это Бонз, а Бонз это Дом. Об этом не стоило забывать ни на секунду. Иначе можно было очутиться в знакомой камере, но уже по ту сторону стола. Несмотря на все родственные и дружеские связи пропавшего отца.

Фух…

Дверь со свистом скользнула вбок, и Гатар, сидящий во главе длинного стола, поднял взгляд на гостя. Лицо его закрывала металлическая пластина со зловещей решеткой респиратора поверх белых губ. Бледные, почти пустые глаза без ресниц и бровей смотрели равнодушно, как на пустое место. Но это ровным счетом ничего не значило. Внутри у него наверняка бушевал ураган. Жрецы Медикариума как могли поддерживали жизнь старика Бонза, превращая его в мыслящий труп. Тело уже почти не откликалось на импульсы мозга, но Гатар держался за бренность бытия скрюченными узловатыми пальцами и готов был на все, лишь бы встретить еще один рассвет.

Сколько ему лет, интересно? Среди дознавателей ходили слухи, что больше трех сотен. Что он еще служил при Аурусе, деде нынешнего императора Стоика и видел падение его младшего брата — Зарака Халамера.

Рэм вошел внутрь, чувствуя на коже потоки теплого воздуха. У Гатара в кабинете всегда было жарко. Старые кости не любят холода, даже если их несколько раз обработали магией молчаливые жрецы в белых одеждах. Дверь быстро вернулась на свое место, а настроение дознавателя ухнуло в темную пучину.

Пальчики уже была здесь. Проклятье!

Оставалось надеяться, что в ее обществе старик не станет буйствовать. Гатар питал к Пальчикам странную расположенность, вполне конкурирующую с отеческими чувствами к Рэму. Высокая, достаточно стройная (скорее всего, это был ее единственный плюс) женщина будто облагораживала верховного дознавателя, хотя была тупой, как боевой голем Элементиума, уродливой, как бывалый некропехотинец «Дыхания смерти» и при этом жестокой, как самый извращенный жрец Ксеноруса.

По крайней мере, так считал Рэм.

Адова канитель, вот как эти качества можно совместить в одном человеке? Тем более в женщине!

Последних в Братстве Кнута хватало, но мало кто из «прелестниц» забирался в иерархии палачей и дознавателей так высоко, как это сделала Пальчики. Бледная сероглазая аристократка прошла по карьерной лестнице с первой ступеньки и до последней. Она терпеливо убирала камеры, забрызганные кровью жертв; она безропотно мыла инструменты, брошенные братьями после пыток; она усердно потрошила изуродованных покойников и неделями корпела в угрюмых библиотеках Дома, набираясь теоретических знаний. Она была готова на все, лишь бы развивать свой талант и дальше. Похвальное устремление, конечно.