«Мерседес» на тротуаре - [60]

Выбираюсь из машины и наталкиваюсь на Веру Игнатьевну. Пост у нее здесь, что ли?

— Ну, как? — Соседка внимательно осматривает меня и машину. Видок у нас потрепанный.

— Что как? — К вопросам Веры Игнатьевны я не готов. Не до болтовни мне сейчас, откровенно говоря.

— Как задание? — Обойти Веру Игнатьевну сложно. Приходится продолжать диалог.

— Отлично. Задание выполнено. — Я пытаюсь протиснуться в щель между косяком и соседкой. Но Вера Игнатьевна перекрывает узкую щель.

— А где ваши товарищи?

— Геройски погибли при исполнении! — Роняю скупую мужскую слезу на широкую грудь Веры Игнатьевны и, безутешный, бегу наверх. И, все-таки, обидно, что на Рождество в качестве подарка любимой женщине я могу предложить только себя, юродивого.

25 декабря

Просыпаюсь в чужой квартире. Холостяцкая жизнь научила не удивляться по утрам незнакомому интерьеру. В жизни всякое случается. Сквозь голубые шторы пробивается яркое солнце. Дом, может быть и чужой, но не в Австралии. У нас, по-прежнему зима а, значит, утро наступило не пять минут назад. Перевожу глаза на часы. 10 часов 43 минуты. Хорошо же мне спалось.

В ногах зашевелилось что-то живое. Поднимаю голову. Первая знакомая деталь в чужом доме. Деталь вылизывает себе грудь. Я, как-то, сдуру пытался повторить это упражнение. Чуть шею не свернул. Брыська замечает, что на него обратили внимание. Встает, выгибается и, подняв хвост трубой, предпринимает путешествие по кровати к моей голове. Пора вставать.

В квартире тихо. На столике рядом с кроватью записка: «Беспокойному больному! Поздравляю с Рождеством. Если не забыл, у меня сегодня суточное дежурство. Мама придет в 6 часов. Борщ — в твоей кастрюле в холодильнике. Постарайся никуда не исчезнуть. Катя. P.S. Спасибо, что дал выспаться!» Вот это уже не честно! Это удар ниже пояса! Конечно, я не оправдал надежд, но у меня были смягчающие вину обстоятельства.

Вчера я влетел в свою квартиру и с порога заорал:

— Катя, собирайся!

Откровенно говоря, я ожидал увидеть зареванное, исхудавшее от страданий лицо, дрожащие руки и что-нибудь вроде: «Милый, ты жив! Ты вернулся!».

Но из комнаты ленивой походкой вразвалочку вышел кот и донеслось абстрактное: «Сейчас, доиграю».

Заглядываю: Катя сидит за компьютером и рубится в Quake. Удача не на ее стороне. 17 % здоровья и прицельная стрельба со всех сторон. Катя стоит посреди виртуального зала, героически подставив виртуальную грудь под прицельные выстрелы врага и лениво отстреливается из лазерного пистолета.

— Смени оружие. — Обожаю консультировать чайников.

— Не могу, патроны кончились. — Не мудрено: с такой стрельбой. — Все. Убили.

Катя с трудом вырывается из цепких лап компьютера. Она секунд пять разглядывает меня. Я чувствую: сейчас начнет стрелять. Конечно, если остались патроны. Но вместо очереди из лазерного пистолета получаю объятия. Катя быстро встает и виснет у меня на шее. Я бережно прижимаю ее горячее тело к себе. Ради этого обжигающего прикосновения стоило бежать под настоящими пулями из штаб-квартиры городской мафии.

— Пошли, я борщ сварила. Пальчики оближешь! — Шепчет она в ухо.

— Твои? — Мне никуда не хочется идти. Кабы не обстоятельства, так и стоял, не выпуская ее из рук, пока Катя не превратилась бы в моего сиамского близнеца. А что? Сращивание молодоженов — идеальное средство от супружеских измен.

— Конечно мои. — Легко соглашается кандидатка в близнецы.

— Нам нужно уходить из дома и быстро. Боюсь, на твой борщ, уже сбегаются гости.

— Ты бежал из милиции? — Катя отрывает лицо от моего плеча и заглядывает в глаза.

— Нет. От бандитов. — Я неохотно выбираюсь из Катиных рук. Но времени у нас, и правда, в обрез. — Собирайся.

Вырубаю компьютер, достаю старый зеленый баульчик и начинаю скидывать в него самое необходимое. Первой в чрево баула летит синяя коробка с Лешкиными дискетами. Поверх свитера, носков, двух рубашек и смены белья оказывается Брыська. Кот возмущен моей бесцеремонностью. Орет и требует свободы. Но я безжалостен. «Ж-ж-ж-ж» — жужжит молния. Из маленького «окошка» торчит розовый сопливый носик и зыркают зеленые, взбешенные глаза.

Катя стоит в коридоре. Она успела одеться, подравнять губы помадой, закрутить блестящую волну темных волос в прическу «привет шестидесятым», упаковать в пакеты все наши вчерашние покупки и спасти с тонущего судна моего жилья пятилитровую кастрюлю еще теплого борща. Таких женщин в природе не бывает. Возможно, упоминание о них имеется. Где-нибудь в Красной книге. Но среди выживших — Катя единственная.

— Катя, брось ты все это барахло. Куда с ним тащиться.

— Не брошу. Я не для бандитов борщ варила. И продукты пусть сами покупают. — Спорить с ней некогда и, главное, она права. Мы и так кормим всякое дерьмо, оказаться в списке спонсоров городской мафии, по крайней мере, глупо.

Внизу Катя с сомнением осматривает помятый «жигуленок» и с не меньшим сомнением спрашивает:

— Твой?

— Угнал, — честно сознаюсь я.

— Ты действительно умеешь водить?

— Не знаю. — Я стараюсь быть с ней предельно искренним. — Сейчас сядем и проверим.

— Ты аферист. — Большие серые глаза смотрят из-под лисьей шапки без прежней строгости. Как сказал бы Великий махинатор: «Лед тронулся!» Вообще-то, тронулся не только лед. Я тоже тронулся. Даже немного раньше.