Мерле и Стеклянное Слово - [23]

Мерле задумалась.

— Расскажи мне, что она говорит. Она умеет с тобой разговаривать?

— Она довольно быстро сообразила, что за зеркалом кроме ее доченьки есть кое-кто еще. И она была так вежлива, что сначала спросила, как меня зовут.

— Ой… как же тебя зовут?

— Я забыл.

— Но как…

— Я сказал, что она спросила. Я не сказал, что смог ей ответить.

— Как можно вдруг забыть свое имя?

— А как можно внезапно превратиться в грязное пятно на зеркале? Не знаю. Единственное, о чем я могу вспомнить, так это о последних секундах в дядиной комнате. Все, что было раньше, забыл. Но чувствую, что постепенно все возвращается. Иногда вспоминаю разные мелочи, лица, даже мелодии. Может быть, просижу в твоем душном кармане еще пару лет, и тогда…

— Послушай, — прервала его Мерле. — Мне жаль, что с тобой такое случилось. Но я не виновата. Никто не вынуждал тебя следовать за дядей. Ну, так как, хочешь помочь мне или нет?

— Да, да, да, — протянул он.

— Если ты умеешь говорить с… — Мерле запнулась, — …с моей матерью, то сможешь передать ей, что я скажу. И наоборот.

— Что-то вроде перевода, так?

— Точно.

Наконец-то он понял, подумала она, и даже Королева с облегчением вздохнула где-то в глубине ее мыслей.

— Я думаю, у меня запросто получится, заявил призрак.

— Ты очень меня обяжешь.

— А ты будешь вынимать меня иногда из кармана?

— Если мы выберемся отсюда целыми и невредимыми, то, может быть, найдем способ вытащить тебя из этого зеркала.

— Не бросайся обещаниями, которые ты едва ли сможешь выполнить, — сказала Королева.

— Ничего не выйдет. — Голос призрака стал вдруг печальным. — Я не смогу обрести тело в твоем мире. Все это говорят.

— Может быть, не тело. Но зеркало побольше. Как насчет моря?

— Тогда я стану вроде как моряк?

— Ну да.

— Что ж, договорились. — И он, сильно фальшивя, затянул: — Пятнадцать человек на сундук мертвеца…

Какая дурацкая песня, подумала Мерле.

— Мы попытаемся, — сказала она торопливо, лишь бы прекратить его вопли. — Обещаю.

— Мерле… — Его голос стал снова серьезным.

— Да?

— Мерле…

Ее дыхание участилось.

— Ну, говори же!

— Она снова здесь. Твоя мать, Мерле… она здесь, у меня.

— Какого черта она там делает? — Дарио с мрачным видом переминался с ноги на ногу.

Снег скрипел под его сапогами, и Серафин подумал, что вскоре услышит точно такой же звук, когда Дарио заскрипит зубами от ярости, если Лалапея не встанет и они не двинутся дальше.

Сфинкс сидела скорчившись на берегу замерзшего Нила среди ледяных торосов. Мальчики укрылись неподалеку, в вымерзшей пальмовой роще. Верхушки пальм не выдержали веса снега и сломались, осталось только несколько искривленных стволов, торчавших как столбы посреди белой, заснеженной пустыни. С воздуха они представляли собой отличную мишень. Унка стояла внизу рядом со Лалапеей и озабоченно смотрела на нее.

Серафин не выдержал.

— Я иду к ним.

Он в последний раз взглянул на Железное Око, невообразимо высокое чудовище, вставшее перед ними серой стеной. Оно было бы похоже на высокую гору, если бы не было таким гладким и не выросло так внезапно из снежной равнины. Сумерки скрывали истинный облик крепости.

Где-то за снежными облаками заходило солнце. По крайней мере, теперь им не придется опасаться солнечных лодок. Но наверняка здесь, снаружи, у подножия Железного Ока, есть еще какая-то стража. Стража быстрая и смертоносная даже ночью.

Дарио что-то пробурчал, когда Серафин начал спускаться вниз, но не сделал попытки последовать за ним. Серафину это было на руку. Он хотел один поговорить с Ункой и сфинксом.

Но когда он заглянул Лалапее за плечо и увидел наконец, что она делала, все слова застряли у него в горле.

Во льду у берега зияла дыра. Казалось, ее раскопал когтями какой-то хищный зверь.

Здесь, совсем рядом с крепостью, лед был тоньше, чем там, где застряла подводная лодка. Тридцать сантиметров, не больше, подумал Серафин. Должно быть, от крепости исходило тепло. Жаль, что они его не чувствовали. Точно, стало теплее, но температура все равно еще была очень низкой.

Лалапея сидела на корточках в снегу, закатав рукав мехового плаща, наклонившись вперед и погрузив неподвижную руку по локоть в ледяную воду. Ее обнаженное предплечье постепенно приобретало синий цвет. Тем не менее она не пыталась вытащить руку из проруби. Только теперь Серафин заметил, что она что-то шепчет. Но слишком тихо. Он не мог разобрать слов.

Он растерянно посмотрел на Унку;

— Что она делает?

— Говорит кое с кем.

— Она отморозит себе руку.

— Наверное, уже отморозила.

— Но…

— Она знает, что делает.

— Нет, — сказал он гневно. — Похоже, что не знает! Как мы ее, полуживую, потащим за собой в крепость? — Он протянул было руку, чтобы взять Лалапею за плечо и увести прочь от воды.

Но Унка удержала его, прошипев так, что Серафин вздрогнул:

— Это важно, очень важно.

Серафин отпрянул.

— Она сошла с ума. Вы обе сошли с ума.

Он хотел повернуться и уйти к остальным.

Но Унка снова удержала его.

— Серафин, — сказала русалка с мольбой в голосе. Она разговаривает с Мерле.

Он ошеломленно уставился на нее:

— Откуда ты знаешь?

— Вода помогает ей.

Унка отвела Серафина в сторону, и там, на берегу замерзшего Нила, Серафин узнал, каким образом этот разговор связан с водяным зеркалом Мерле.