Мэрилин Монро - [35]
Мы танцевали до упаду, а потом выходили на стаканчик колы и прогуливались на холодном ветру. Чаки давал мне понять, что хочет чего-то большего, нежели просто иметь партнершу для танцев. Его руки вдруг оказывались везде! Но меня это пугало, и я была довольна, что умею выцарапаться [то есть выкрутиться] от самых сильных ребят — жизнь в сиротском приюте [а также то, через что довелось пройти с Доком и Джеком] научила меня этому. Бедный Чак ничего с этого не имел, у него только болели ноги, и он тратил силы на борьбу со мной. Но я себе думала так: что ж, у него просто нет права ни на что большее. Кроме того, я в самом деле не больно рвалась к сексу, и в этом, пожалуй, были свои хорошие стороны.
То, что она «не больно рвалась к сексу» и ее репутация среди коллег по школе была незапятнанной, подтверждается еще и довольно символичной заметкой в гороскопе (с громким названием «Взгляд в будущее»), помещенном в школьной газетке, в соответствии с которым Норма Джин в один прекрасный день должна была стать «лучезарно улыбающейся директрисой пристанища для старых дев». Вот какая информация появилась в местном издании, хотя Норма Джин на вечеринках никогда не простаивала у стены, совсем недурно отплясывала румбу и гротескные групповые танцы, а перед тем как покинуть свою среднюю школу, «обучилась действительно современной штучке, "нью-йоркеру"» — медленному и весьма замысловатому танцу, которому предстояло покорить Калифорнию.
Морену благодаря присущему ему обаянию удавалось избежать проблем — как со стороны полиции (принимая во внимание автомобили, которые он «одалживал» не только у отца), так и от родителей нескольких девушек из Эмерсоновской школы (последних ему частенько не удавалось отвезти домой раньше наступления рассвета). Его свидания с Нормой Джин окончились в сентябре 1940 года: девушка вернулась в Эмерсоновскую школу и отправилась там в девятый класс, а он начал учебу в десятом в университетской средней школе.
На групповой фотографии выпускников его класса ученики послушно улыбаются, усиленно стараясь сохранить для взоров потомков серьезное выражение лица. Однако стоящий среди них Чак Морен в дерзком жесте поднял и вытянул средний палец левой руки в направлении фотоаппарата. Можно только догадываться о последующей реакции на это со стороны школьной администрации, а также родителей. Во всяком случае, Чак в течение следующих двух лет отправлял Норме Джин поздравительные открытки на День святого Валентина. Вышвырнутый восемнадцать месяцев спустя из средней школы-лицея за плохое поведение, Морен ненадолго уехал из Лос-Анджелеса, после чего записался добровольцем в армию. Его отправили на войну, где он погиб через месяц после того, как ему стукнуло двадцать.
Прежде чем завершился 1940 год, Норма Джин нашла наконец подругу своего возраста. Элинор, вторая дочь Дока Годдарда, приехала, чтобы поселиться вместе с отцом и Грейс в квартале Ван-Найс на Эрчвуд-авеню. В это же самое время Ана Лоуэр начала жаловаться на серьезные проблемы с кровообращением и на другие сердечно-сосудистые недомогания, так что Норма Джин вернулась к Годдардам и подружилась с Элинор, которую близкие звали Бебе.
Бебе Годдард, будучи всего на шесть месяцев младше Нормы Джин, была приятной и красивой девочкой, которой исполнилось четырнадцать лет за неделю до Рождества. Она была к тому же боевой, стойкой и энергичной — ее вынудила к этому жизнь, а повествование о детстве Бебе вызывало у любого слушателя дрожь ужаса. Родители развелись, когда ей было полтора года. Некоторое время она вместе с братиком и сестричкой воспитывалась у матери, но позднее у миссис Годдард началось психическое заболевание и женщина стала опасной для окружающих. «Это была настоящая трагедия, — вспоминала многие годы спустя Бебе Годдард. — Она была настоящей психопаткой, без всяких угрызений совести и без всякого сознания того, что есть добро и что зло. Эта женщина, если хотела, умела быть приятной и пробуждать доверие, но потом безо всякой паузы превращалась в непредсказуемую и взрывоопасную особу». Бебе, которую перевозили то туда, то сюда, от родственников к чужим людям — она перебывала чуть ли не у дюжины приемных семей по всему Техасу, — созревала, ухаживая за братом и сестрой, преодолевая страх перед невозможностью выжить и страдая от ледяного безразличия отца. Имеет смысл припомнить эти печальные события в детстве Бебе, поскольку многое из того, что Мэрилин рассказывала о первых годах собственной жизни, в действительности довелось пережить Бебе. Легендарные истории о двенадцати или тринадцати приемных семьях, о физических наказаниях и избиениях, о недоедании и настоящем голоде — все это Мэрилин «одолжила» из реального прошлого Бебе и произвольным образом использовала в воспоминаниях, как только появлялась потребность привлечь на свою сторону прессу и завоевать общественное сочувствие. «То, о чем я поведала Норме Джин в ту первую зиму, произвело на нее огромное впечатление. Она проявила ко мне глубокое сочувствие, и очень быстро мы стали близкими подругами».
