Мэрилин Монро - [282]

Богатые и знаменитые люди считают, что длительная психотерапия — всего лишь предлог к тому, чтобы вытягивать из них деньги. Они хотят, чтобы терапевт был их близким другом, и даже испытывают желание, чтобы их жены и дети стали частью семьи психотерапевта... Эти пациенты искушают врача своей личностью.

Каждый из слушателей, знавших его прославленную пациентку, наверняка думал о Мэрилин, когда Гринсон в последующем тексте продолжал приписывать ей собственные чувства и косвенно рассказывал о своем прошлом и о той подавленности, которая удручала его:

Богатые и знаменитые нуждаются в психотерапевте на протяжении двадцати четырех часов в сутки, но и этого им все равно мало. Эти люди в состоянии также полностью отречься от врача, полагая, что тем самым компенсируют обиды, причиненные им родителями или прислугой. Доктор ведь тоже принадлежит к разряду прислуги, и его можно уволить без всякого предварительного предупреждения.

Гринсон действительно рассматривал Мэрилин как свою давнюю соперницу Джульетту — как женщину, которую следует держать под контролем, выдавая это за желание давать ей самые доброжелательные советы. Талантливая, обожаемая, награждаемая рукоплесканиями и красивая актриса в определенном смысле заняла в сложной психике терапевта место его сестры Джульетты.

Со своей стороны, Мэрилин, к полному удовлетворению Гринсона, уже дошла до такого состояния, что действовала только с его согласия, строила свою светскую жизнь и общение с людьми согласно его оценкам и соглашалась на предлагаемые роли или отвергала их только с его разрешения (например, об участии в картине Хьюстона, посвященной Фрейду, вообще не могло быть и речи, хотя ей очень хотелось сыграть в ней). Косвенным образом заглушая похвалы в адрес Джульетты, которые так его злили, Гринсон оставлял Мэрилин у себя в доме, делал актрису членом собственной семьи. Пустив в обращение информацию о ее шизофрении и получив от своего коллеги Милтона Векслера одобрение применяемого им столь нетрадиционного метода лечения (но наверняка не того, чтобы давать своей пациентке такое огромное количество наркотиков), Гринсон — под предлогом необходимости упорядочить жизнь Мэрилин — великолепно все организовал. «Идем со мною, — казалось бы, вещал он. — Откажись от славы, а тем самым подтверди мое превосходство». Вот на что толкал актрису своим поведением Ральф Гринсон. Около Мэрилин Монро он стал в конечном итоге не только музыкантом-исполнителем, но и автором инструментовки, а также дирижером.

В принципе, Гринсон был — он даже сам боялся, что кто-либо может о нем так подумать, — олицетворением Свенгали для сей новой Трильби, эдаким артистом вселенского масштаба. Как и Юнис, он благодаря Мэрилин изменил ненавистную структуру собственного прошлого и сделал других зависимыми от себя. Юнис Мёррей стала убогой и увечной версией все более выздоравливающей Мэрилин; а Ральфа Гринсона сейчас мучил психоневротический страх перед тем, что его оттолкнут и отвергнут, — словом, как раз перед тем, от чего старалась отучиться Мэрилин.

Судя по всему, в четверг окончательное решение о прекращении психотерапии не состоялось: они собирались дискутировать по этому поводу на протяжении нескольких последующих дней, а может быть, и позднее, после приезда Джо и установления супругами их совместных планов на будущее. Во всяком случае, задача, которая стояла перед Мэрилин, когда она передавала Гринсону эту драматическую новость, не принадлежала к числу легких.

Каким бы ни было течение указанного психотерапевтического сеанса, Мэрилин попросила Юнис отвезти ее за покупками в Беверли-Хилс и западный Голливуд. Последним местом, где они задержались, был антикварный магазин на бульваре Санта-Моника — рай для коллекционеров всяких старинных вещиц, куда Мэрилин заглянула в поисках прикроватного столика. «У меня в Брентвуде дом, построенный в испанском стиле, — сказала она владельцу магазина по имени Билл Александер, — и я ужасно счастлива, потому что выхожу замуж за человека, который когда-то уже был моим мужем». Они потолковали о мебели, и Мэрилин выбрала себе столик, который ей должны были доставить в субботу. Актриса испытывала желание побыть здесь еще немного, покопаться в разном старье, поболтать, но (по утверждению Александера) «ее экономка и спутница, производившая впечатление особы неспокойной и взволнованной, сказала: "Мэрилин, нам уже пора возвращаться. Я подожду тебя в машине"». Около шести часов Мэрилин пригласила Аллана Снайдера и его жену Марджори Плечер к себе домой на шампанское с икрой. Оба они вспоминали, что актриса была очень счастлива, полна очарования и оптимизма, излучала юмор и здоровье.

В пятницу, 3 августа 1962 года, — как сообщило вечером в своем информационном сервисе для газет агентство Ассошиэйтед Пресс, а на следующий день утром повторила «Лос-Анджелес таймс — Роберт и Этель Кеннеди вместе с четырьмя своими детьми прилетели в Сан-Франциско, где их приветствовал старый друг Джон Бейтс с семьей. Супруги Кеннеди на весь уик-энд отправились погостить на ранчо Бейтсов, расположенное за Гилроем — в ста тридцати километрах к югу от Сан-Франциско и в пятьсот шестидесяти километрах к северу от Лос-Анджелеса, высоко в горах Санта-Крус; в понедельник, 6 августа, начинался съезд Американского общества адвокатов, на пленарном заседании которого генеральный прокурор должен был произнести вступительную речь, открывающую работу съезда.