Мэрилин Монро - [263]

В пятницу вечером Ричард Адлер, композитор и продюсер, который режиссировал церемонию принесения поздравлений и пожеланий президенту, пришел в апартаменты Мэрилин, чтобы за белым роялем провести с ней репетицию. Как вспоминал Робертс, «Мэрилин добрые три часа подряд не уставала раз за разом повторять "Happy birthday to you"... Адлер все больше беспокоился, поскольку боялся, что Мэрилин будет выглядеть слишком чувственно. Он даже вызвал Питера Лоуфорда, дабы тот попросил Мэрилин вести себя не столь провоцирующим образом. Но она, само собой разумеется, только мило улыбнулась в ответ и дальше продолжала разучивать песню так, как считала нужным».

В субботу вечером «Мэдисон-сквер-гарден» заполнили пятнадцать с лишним тысяч человек, каждый из которых заплатил от ста до тысячи долларов за билет на огромный прием по случаю дня рождения президента, доход от которого должен был покрыть дефицит, образовавшийся в Национальном комитете демократической партии после президентской кампании 1960 года^[474]. Джек Бенни, элегантный и остроумный ведущий вечера, нечто среднее между конферансье и церемониймейстером, представил исполнителей: Эллу Фицджералд, Джимми Дюрана^[475], Пегги Ли^[476], Генри Фонду, Марию Каллас^[477], Гарри Белафонте^[478], Майка Николса^[479]и Элейн Мэй, — но, когда подошла очередь Мэрилин, пришлось сделать музыкальную паузу, потому что актриса, как обычно, опаздывала. Наконец она прибыла в «Мэдисон»; стилист Микки Сонг, занимавшийся прическами братьев Кеннеди, в последний момент поправил ей волосы, и Мэрилин была готова к выходу на сцену. «В связи с ее опозданием мы постоянно всё меняли, — вспоминал Уильям Эшер, ассистент режиссера вечера, — и комик Билл Дана предложил, чтобы Питер Лоуфорд объявил ее как "запоздалую Мэрилин Монро". Питер послушался его. Наступил историческая минута, один из самых странных и наиболее нервных моментов, зафиксированных телекамерой: Мэрилин, с трудом шевелящаяся в своем суперобтягивающем платье, дюйм за дюймом перемещается по направлению к подиуму, а Лоуфорд говорит: "Мистер президент, а вот и запоздалая Мэрилин Монро"».

Сняв накидку из горностая и показавшись в наряде, про который Эдлай Стивенсон сказал «только кожа и бусинки», разволновавшаяся Мэрилин начала петь «Happy birthday to you». Это не было, как опасался Адлер, претенциозное или неприличное исполнение; все было исполнено с небольшой одышкой, словно бы запыхавшись, и с тонким намеком на пародию — как будто звезда относится к затертым фразам с легкой иронией. Но разве молодой и элегантный президент не заслуживал новой интерпретации музыкальных пожеланий, чего-то отличного от исполнения, которое он, надо полагать, слышал уже во время узкосемейного приема в день, когда ему исполнилось лет семь? Публика начала вопить, ликовать и что-то выкрикивать уже после первого куплета, который был исполнен так, словно Мэрилин пела в прокуренном ночном клубе; актриса же в ответ на такую реакцию чуть не подпрыгнула от радости и, поднимая руки, воскликнула: «Все вместе!» Под аккомпанемент второго хорового фрагмента в зал внесли огромный, высотой более двух метров торт с сорока пятью свечами, который высоко держали на вытянутых руках два крепких кондитера. Мэрилин завершила свое выступление короткой благодарностью, пропетой на мелодию песни «Спасибо за память»^[480]:

Спасибо президенту лично

За все, чего сумел достичь он,

За выигранные им сражения,

За кланов и клик поражение...

В ходе своего двадцатиминутного выступления Кеннеди поблагодарил каждого из исполнителей по отдельности и, в частности, сказал: «Мисс Монро прервала съемки картины, чтобы прилететь сюда с самого Западного побережья, и посему я сейчас уже могу спокойно отправляться на пенсию — после того как она настолько потрясающе пожелала мне здоровья». Это был один из тех многочисленных фрагментов речи Кеннеди, которые вызвали всеобщий смех, а все его выступление в целом являло собой, как обычно, сплав элементов политики, риторики, юмора, ободрения слушателей и серьезных напоминаний о важных общественных проблемах. Потом за кулисами актеры и исполнители общались с президентом. Мэрилин, которая на этот вечер пригласила в качестве своего гостя Исидора Миллера, представила старика Джону Кеннеди. «Мне хотелось бы представить моего бывшего тестя», — сказала она с гордостью.

После окончания торжественного приема состоялся частный банкет — в доме Артура Крима и его жены Матильды; последняя вспоминала, что «Мэрилин приехала в узком платье, обшитом цехинами, которые выглядели так, словно их прицепили прямо к коже, поскольку сетка была телесного цвета». Джордж Мастерс добавил, что «Мэрилин шествовала в платье, запроектированном модельером Жаном Луи. Оно блестело от всяких украшений, но одновременно было элегантным и тонким, даже рафинированным, в этой своей наготе — словно бы отсутствие нижнего белья было самой что ни на есть привычной штукой под солнцем». В тот вечер она больше всего заботилась о том, чтобы в шумной толпе гостей Исидору было где присесть и чтобы его тарелка была полна еды.

В некотором смысле этот вечер был для Мэрилин Монро необычайно существенным. Потерянная девочка не только нашла, по крайней мере ненадолго, свое место в замке короля, находящемся в Камелоте, — ведь сбылся наяву сон, не раз возвращавшийся к ней в детстве. Только что Мэрилин стояла почти нагая перед своими поклонниками, совершенно не испытывая стыда и будучи почему-то невинной, как голубка. «В ней была трогательная мягкость, — сказала Матильда Крим. — Ну что тут сказать? Просто она выглядела невероятно красивой».