Мэрилин Монро - [26]

Выдумывание идеальных родителей могло время от времени смягчать чувство одиночества; позднее (даже когда она смирилась с правдой) ей с трудом давалось выстраивание отношений с женщинами. Точно так же как Норма Джин сочла невыполнимыми указания Иды и Грейс, которые деликатно напоминали ей, что она всегда в состоянии «сделать лучше» и «быть совершенством», никто не мог бы соответствовать требованиям, предъявлявшимся девочкой к своим идеализированным родителям. Периодически она возобновляла свои поиски, неизбежно кончавшиеся разочарованием; временами она выбирала себе в качестве друзей, любовников или мужей неподходящих мужчин — пожалуй, оттого, что подсознательно верила: если она снова пройдет через несчастливые моменты своей жизни, то сможет наконец отвратить последствия прошлого и повернуть судьбу в другую сторону.

Ее печаль и воображение находили себе еще и другой выход. Своему первому мужу и многочисленным друзьям она рассказывала позднее:

Часто я выходила на крышу [приюта для сирот] и смотрела на находившуюся в нескольких кварталах башню с компрессорной и со служебными помещениями для киностудий, где когда-то работала моя мать. Иногда это доводило меня до слез — из-за одиночества, которое я ощущала. Но одновременно у меня родилась мечта и каприз — работать там, где создаются фильмы. Когда я сказала об этом Грейс, та чуть не пустилась в пляс от радости.

Легко понять унылое настроение девочки и ее склонность к фантазиям. Сиротский дом усердно и внимательно заботился о своих маленьких питомцах, но действовал методами, которыми любое учреждение опекает группу лиц, вынуждаемых к послушанию. Там царила атмосфера казенного дома, совершенно не располагавшая к тому, чтобы между детьми и воспитателями складывание отношения личной дружбы; по идее это должно было предотвратить нездоровую зависимость, а также эротическую привязанность, которой трудно избежать в замкнутых формированиях, где взрослые живут «in loco parentis»^[52]. В результате у ребят, воспитывавшихся в детских учреждениях, часто можно наблюдать парадоксальное безразличие к судьбам других людей. Собственно говоря, таков почти каждый ребенок, но, поскольку персонал старается никому не отдавать предпочтения и избегать появления любимчиков, создается состояние эмоциональной пустоты. Несмотря на самоотверженность наставников, сиротские приюты не принадлежат, пожалуй, к счастливым местам. Каждый без слов ощущает искусственный характер окружения, и дети очень быстро начинают ориентироваться, что их жизнь является болезненно неполной.

Случались, однако, и исключения. Миссис Дьюи увидела как-то Норму Джин, возвращающуюся с очередной субботней вылазки с Грейс. Расфуфыренная и причесанная, с новыми ленточками во вьющихся волосах и со свеженаложенным макияжем, девочка подходила к зданию. Впоследствии она вспоминала:

Вдруг я остановилась. Мне было известно, что нам не разрешено краситься [в сиротском приюте], но я совсем позабыла, что на мне макияж, который старательно накладывала Грейс. Я не знала, то ли мне войти вовнутрь, то ли просто сбежать. Другую девочку как-то наказали или отругали... за то, что она носила при себе губную помаду — учителя сочли это ужасной глупостью.

Но реакция миссис Дьюи поразила Норму Джин. «У тебя прекрасная кожа, — сказала та. — Знаю, ты не хочешь, чтобы твое лицо блестело, но иногда ты прячешь его под слишком толстым слоем румян». И с этими словами смягчила плоды трудов Грейс, не вгоняя при этом Норму в краску^[53].

Грейс сдержала данное своей воспитаннице обещание забрать ее назад домой. Последние документы, касающиеся предоставления опеки, были поданы заявительницей, то есть Грейс, 26 февраля 1936 года, и ее просьба (с типичной для бюрократии медлительностью) была удовлетворена весной 1937 года. Норма Джин оставила сиротский приют Лос-Анджелеса и прибыла в домик Годдардов в Ван-Найсе 7 июня 1937 года — через неделю после своего одиннадцатого дня рождения. Именно в тот момент, когда она вечером садилась в машину Грейс, по радио передали коммюнике о смерти Джин Харлоу, которая в возрасте двадцати шести лет умерла вследствие самоотравления организма ядовитым азотистым соединением — мочевиной. Луис Б. Майер, шеф Харлоу в студии МГМ, резюмировал единое мнение тех, кто знал ее лично, и тех, кто просто восхищался ею: «Эта девушка, которую обожали многие миллионы, была самым симпатичным и самым приятным человеком, которого я знал за тридцать лет работы в кинопромышленности». А один из журналистов написал: «Она внесла в комедию не очень много нового, но благодаря своей личности смогла обогатить представление о нескольких комических типах своего времени: золотоискательницы, необразованной бабенки, прагматичной особы, горлопанши и скандалистки, а также всяких мнимых скромниц, модных тогда среди карикатуристов, публицистов и записных остряков». В соответствии с тем, что говорила Мэрилин через много лет, Грейс разрывалась в тот миг между скорбью в связи с гибелью этой молодой красивой женщины и убеждением, что благодаря указанному событию будущее Нормы Джин обретает реальные очертания.