Мэрилин Монро - [35]

* * *

Но ни о чем об этом Мэрилин пока не догадывается. Она знает только одно: чтобы стать «звездой», надо много работать и учиться. И она учится, где только можно, не жалея ни времени, которого у нее много (ибо на съемки ее не приглашают), ни денег, которых у нее мало, а спустя некоторое время, когда расторгнут контракт, не будет и вовсе. Этот год — между двумя августами (1946–1947) — Мэрилин приходила на студию каждый день с утра, где в специальных классах ей ставили голос, учили декламации, движению, танцам и прочему. «Она была самой добросовестной из всех молодых актеров, с которыми у студии был контракт, — вспоминал о тех днях Бен Лайон. — Классам, тренажу, упражнениям она посвящала все свое время, чтобы при первом же удобном случае быть хорошо подготовленной».

Легко ли давалось Мэрилин ее учение? Да и как протекала ее жизнь? Трудно, конечно, сказать что-либо определенное об уровне жизни в Штатах в середине сороковых годов. 75 или 100 долларов в неделю, положенные Мэрилин по контракту, — много это или мало? Глядя все на те же фотографии Мэрилин на фоне студийных павильонов, где поверх юбки она одета в свитер (по виду мохеровый), подпоясанный металлическим пояском, могу сказать только, что особого благополучия в ее облике незаметно. Это подтверждают и современники. «Питалась она на ходу, бутербродами и часто этим ограничивалась. Платьев у нее было мало, а так как «старлеток» обязывали присутствовать на премьерах, то она часто надевала бальное платье, взятое из костюмерной; оно, правда, не было точно «по фигуре», но к ней там хорошо относились и выдавали ей платье без возражений. Продюсеры часто жаловались на то, что к интервью Мэрилин плохо одевалась, и однажды она даже раздраженно бросила репортеру. «По тому, сколько мы зарабатываем, вряд ли от «старлеток» можно ждать роскошных одеяний!» Это интервью прочел Занук (или кто-то еще), и на следующий день по рукам ходила памятка с призывом не выносить сора из избы».

Отметим полуголодных «старлеток», которых заставляют присутствовать на премьерах (не у одной же Мерилин эта участь!) и, наверняка, широко и радостно улыбаться. Иначе — зачем они там? Отметим и строжайшую дисциплину на студии — до изумления знакомое «не выносить сора из избы». Отметим и то, что у Мэрилин это не очень-то получалось. Как же все это разнится с существованием в статусе миссис Дахерти! Можно ли считать, что она получила от жизни больше, «чем перемывание посуды, глажка белья и уборка квартиры»? Ведь перспектива стать Королевой экрана так и оставалась перспективой. Верила ли Мэрилин, что станет ею? Не ощущала ли она в этой суете — в ежедневных классах, заучиваниях текстов, бутербродах на ходу, платьях с чужого плеча, голодных интервью и вымученных улыбках на чьих-то премьерах — некой безнадежности, постоянно возникающего вопроса: удастся ли преодолеть весь этот разгул студийной текучки?

Вот как сама Мэрилин вспоминает об этом времени.

«Мне было двадцать. В помыслах я была уже на пути к славе. Но на студии являла собою одну из «старлеток», которая, если ей повезет, получит проходную рольку с репликой, которую и не заметить, если специально не следить за ней. Словом, стать «звездой» для «старлетки» — это что-то необыкновенное. Я поняла, что это тяжкий путь. Первые шесть месяцев я работала очень напряженно. Посещала классы актерского мастерства, пантомимы, пения, танцев. Если видела где-нибудь пустующее тон-ателье, то читала там перед голыми стенами заученные строки из сценариев. В одиночестве там я чувствовала себя очень удобно. Сценарии я забирала домой и разучивала их всю ночь. Я ходила на все студийные прослушивания посмотреть, как работают другие актрисы, и понять, почему одна сцена звучит выразительно, а другая нет. Мне хотелось узнать о фильмах все, что можно. Но люди из рекламного отдела заставляли меня то и дело позировать для фотоснимков. Вместе с другими «старлетками» во всевозможных нарядах мы позировали на разных празднествах, стоя на расцвеченных платформах, улыбаясь, размахивая руками и раздавая автографы. Я делала все, что студия требовала от меня, но в фильмах меня так и не снимали…»

А ведь были еще и сплетни, пересуды, завистливые взгляды. Хотя, казалось бы, чему завидовать? Не платьям же из костюмерной… Да и кого на студии удивишь свитером в обтяжку! Но вот как о Мэрилин тех дней пишет актриса Энн Бэкстер (в 1950 году они вместе сыграют в фильмах «Билет на Томахоук» и «Все о Еве»):

«Люди из съемочной группы, с которыми появлялась Мэрилин Монро, каждый вечер были разными, но свитер она всегда носила один и тот же. И никогда не носила лифчиков. Я особенно запомнила ее в розовом свитере из ангоры и с вырезом «мысиком». Говорили, что она даже спит в нем. Кроме обеденного времени или при встрече на съемках, мы никогда не видели ни ее, ни обеих ее соседок по комнате. Спали они все свободное время, а по воскресеньям — так и целый день. А то запирались в единственной телефонной будке и названивали в Голливуд».

Названивать в Голливуд приходилось потому, что съемки «Билета на Томахоук» происходили в местечке около горы Роки-маунтин, на севере страны, в штате Монтана, — месте, затерянном в горах и, казалось, отрезанном от всего мира. Мэрилин в этом фильме появляется два раза. В одном случае ей, как она говорила, «не надо было даже произносить «хэлло!», доставало хмыкнуть». В другом эпизоде она вместе с исполнителем главной роли, Дэном Дэйли, и тремя девушками исполняла мюзикльный номер «Ну и нахал же вы, молодой человек!». И это все. Так как «старлеткам» (Мэрилин и ее соседкам по комнате) не разрешалось уезжать до окончания съемок, ничего удивительного, что они часто звонили в Голливуд, а свободное время, которого было много, спали. Ситуация, знакомая всем, кто хоть раз был в съемочной экспедиции. Воспоминания Энн Бэкстер, опять-таки «пустые» и вроде бы ни о чем, полны, однако, тех самых «человеческих, слишком человеческих» чувств, которых так не хватает при рассказе о днях давно минувших. Зависть, неприязнь, сжигающее любопытство, не находящее выхода, ядовитая и скептическая ирония, которыми прямо-таки пышут эти несколько слов о давно прошедшем, даже и спустя четверть века характеризуют, как мне кажется, не только — даже не столько — Мэрилин, как и сколько мемуаристку, а в еще большей степени — ту студийную, кинематографическую атмосферу, в которую окунулась и которой дышала всю свою жизнь Мэрилин Монро.