Мэрилин Монро - [16]

Это становится очевидным, когда читаешь свидетельства Мэрилин о самой себе, сведения о собственной жизни, которые она сообщает биографам или репортерам. Например: «В одной приемной семье — двое супругов, они, когда мне было десять лет, взяли с меня обещание, что когда я вырасту, то не стану пить, и я письменно поклялась не курить и не ругаться. А приемные родители, у которых я жила потом, дали мне в качестве игрушки пустую бутылку из-под виски…» Я убежден, что Морис Золотов, перечисляя девять приемных семей (и, кстати, ни одну не называя по фамилии), где жила маленькая Норма Джин, чересчур доверился подобным свидетельствам, ибо обратил внимание вовсе не на то, на что следовало. Он доверился упоминаниям фактов (одни приемные родители, другие) и полностью игнорировал манеру, в которой эти «факты» были изложены. Между тем именно манера здесь и заслуживает внимания. Я не случайно заключил слово «факты» в кавычки — это факты сознания (самосознания), а не памяти. Если у нее была дюжина приемных семей и ей некому напомнить о ее жизни в них (в нормальных семьях подобная память сохраняется и культивируется, например, в альбомах), то как она может с уверенностью утверждать, что упомянутое ею обещание было взято с нее именно в десятилетнем возрасте, а не, допустим, в девять либо в одиннадцать лет? Далее: если верить Мэрилин, то с нее брали обещание не пить, а она поклялась… не курить и не ругаться! Таковы те самые «противоречия подробностями», о которых писала Стейнем. Здесь важен не возраст и не количество приемных семей, а то, что таковы были события ее детства. Она маленькая, а с нее берут клятву не пить, не курить и не ругаться — можно подумать, что ее завтра же выдадут замуж. И это действительно — факт сознания. По этим признакам можно даже определить, о ком идет речь. Разумеется, о Болендерах, которые в своем истовом религиозном пафосе даже забывали, что перед ними ребенок. Точно так же за эпизодом с бутылкой проглядываются очертания англичанина, который был заядлым любителем виски. Привлекает здесь и оставшееся с тех лет удивление: в одной семье от ребенка требуют — «Поклянись, что не будешь пить», а в другой предлагают поиграть с водочной бутылкой.

Итак, примем вариант, предложенный Гайлсом уже в его первом издании книги «Норма Джин», где значатся лишь шесть приемных семейств, добровольно либо вынужденно взявших на воспитание дочь безумной Глэдис: до помещения в сиротский приют это супруги Болендер, английская пара со взрослой дочерью, арендовавшая у Глэдис ее «собственный» дом, их соседи мистер и миссис Харви Гиффенс, взявшие к себе девочку после того, как Глэдис увезли санитары, и — после сиротского приюта — две семьи, которые даже всезнающий Гайлс не называет по фамилиям. Плюс, разумеется, Грэйс Мак-Ки и ее супруг Эрвин Годдар, которого приятели называли Доком. Конечно, шесть приемных семей — это не двенадцать, но, согласимся, тоже немало. Если же еще вспомнить о двадцати муниципальных долларах на воспитание (их получали все, кроме англичан, для которых болезнь Глэдис свалилась как снег на голову и с которыми Норма Джин прожила пару месяцев, и, естественно, Грэйс Мак-Ки, ставшей официальной опекуншей девочки), то несложно представить, какое воспитание получила будущая «кинозвезда».

Да и не только в воспитании дело. А формирование характера, зависящее от стабильности и гармонии семейной жизни! И если взрослую Мэрилин многие недолюбливали из-за ее капризного, иногда даже вздорного характера, то корни этого, несомненно, в той бессемейной жизни, которая была ей суждена с детства.

Вряд ли ее повсюду одинаково привечали. По-видимому, Болендеры были чуть ли не единственными чадолюбивыми приемными родителями, к тому же заинтересованными в Норме Джин. Впоследствии Мэрилин по разным поводам рассказывала о множестве и курьезных, и попросту издевательских придирках к ней тех или иных ее приемных родителей. Биографы выяснили, что подавляющее большинство этих рассказов вымышлено. Но есть и такие, что вполне заслуживают доверия. Во всяком случае, обвинение в краже жемчужных бус просто так не выдумаешь. Да и зачем? Известно ведь, что всякое обвинение — независимо от того, справедливо оно или полностью лживо, — прилипает к человеку на всю жизнь. И когда Мэрилин писала, что после этого «никогда не переживала большего стыда, унижения и острой, мучительной боли — они оставили рубец на всю жизнь», сомнительно, чтобы она это сочинила либо попросту кривила душой. При этом даже несущественно, в какой именно из приемных семей это произошло. С другой стороны, что можно требовать с людей за 20 долларов в месяц, или за 70 центов в день?

«В некоторых приемных семьях, — вспоминала еще Мэрилин, — дабы избавиться от моего присутствия в доме, меня обычно отсылали в кино, и я днями просиживала в кинотеатре, иногда до ночи, перед самым экраном… Мне нравилось все, что на нем показывали…» Еще бы! Вполне могу ее понять. Сложнее сделать это по отношению к людям, взявшим на себя (пусть и за 20 долларов) родительский труд. Естественно, что, как и все дети, Норма Джин училась и в школе (посещать школу она начала еще в Хоторне, живя у Болендеров), но не думаю, чтобы кто-нибудь из ее приемных родителей проверял, как она сделала уроки (по крайней мере, ни она сама, ни ее биографы ни о чем подобном не упоминают). Да и как может быть иначе, если при каждом удобном случае отправлять ребенка в кино?