Меридон, или Сны о другой жизни - [8]

Следующим вышел на арену серый жеребец, тщательно расчесанная грива которого струилась, как морская пена. Следом за ним появился Роберт Гауэр и разложил на арене несколько флажков разного цвета. Зрители выкрикивали с мест выбранный цвет, а лошадь копытом указывала на соответствующий флажок. Потом конь танцевал и показывал, как умеет считать до десяти, ударяя копытом о землю нужное число раз. Он даже умел складывать, и притом гораздо быстрее, чем я. Этот конь был таким умным и таким прекрасным!

Заиграл марш, и на сцену вышел крошечный пони, украшенный разноцветными флажками, а к плюмажу его был прикреплен вымпел с красным крестом Святого Георгия. Роберт объяснил публике, что это знак герцога Мальборо и цвета английской кавалерии.

Затем появились три других пони, украшенные флагами Франции. Тут публика запела старинный английский гимн, и пони вчетвером стали наступать друг на друга, их острые копыта превратили твердую землю арены в грязь. Потом маленькие пони, изображающие французов, легли на землю и притворились мертвыми, а славный английский пони совершил вокруг них победный круг и встал на дыбы в центре арены.

Вскоре объявили перерыв, и кругом начали сновать продавцы напитков, но мы с Данди решили сберечь наши пенни на что-нибудь другое. К тому же мы привыкли быть голодными.

Следующим на арену вышел огромный пегий конь и, повинуясь кнуту в руке Роберта Гауэра, стал описывать на ней круги, идя ровным широким шагом. Тут из-за декорации показался Джек; дождавшись подходящего момента, он легко вспрыгнул на спину лошади и уверенно выпрямился на ней, придерживаясь одной рукой за холку, а другую вытянув в сторону зрителей. Сделав сальто, он спрыгнул обратно на землю, раскланялся и снова одним прыжком оказался на спине лошади. Она продолжала скакать по кругу, а Джек стал выполнять на ней кульбиты; то он делал вид, что соскальзывает с лошади, то вдруг переворачивался и садился обратно. Его выступление закончилось громом аплодисментов, когда он великолепным прыжком спрыгнул с лошади и остановился позади своего отца, широко раскинув руки.

Мы с Данди вскочили с мест, чтобы хлопать погромче. Ее глаза сияли, и мы охрипли от крика «браво».

— Разве он не прелесть? — задыхаясь, спрашивала меня Данди.

— Это лошадь — прелесть! — отвечала я.

Для меня это была лучшая часть представления. Но когда Роберт, изображая Ричарда Львиное Сердце, отправился на войну с четырьмя маленькими пони и огромным серым конем, мы с Данди чуть не прослезились от восторга. В следующей сцене появился Саладин на вороной лошади, в которой я не узнала серого жеребца. А затем Ричард Львиное Сердце совершил торжественный выезд на коне, покрытом чудесной золотой попоной, и только черные ноги лошади, едва видные из-под нее, подсказывали, что это тот же самый конь.

— Замечательно, — выдохнула Данди в конце шоу.

Я только кивнула. Слов найти я не могла.

Мы оставались на местах. Я не могла отвести глаз от опустевшей арены, мне виделось мелькание конских копыт и слышался звон бубенчиков. И сразу мои занятия с пони померкли в моей памяти. Я даже не предполагала, что лошади умеют делать такие вещи. И это приносит хорошие деньги! Ибо я даже в моем ослеплении прекрасно заметила, что Роберт отошел от ворот с тяжелой сумкой, битком набитой пенни.

— Вам понравилось? — спросил он, появляясь около нас.

— Восхитительно! — блестя глазами, воскликнула Данди. — Я в жизни не видела такого.

Он кивнул и, вопросительно подняв бровь, повернулся ко мне.

— Ваш конь и вправду умеет считать? — спросила я. — А как вы научили его этому? Может, он даже читать умеет?

— Мне это до сих пор не приходило в голову, — задумчиво протянул Роберт. — Пожалуй, стоит попытаться… — Затем он прервал себя. — Ты, я слышал, хотела бы покататься верхом?

Я кивнула. Впервые в своей независимой и грубой кочевой жизни я почувствовала смущение.

— Если он не будет против… — сказала я.

— Это же только лошадь, — улыбнулся Роберт и, положив два пальца в рот, свистнул.

Конь, все еще черный, выступил из-за декорации и подошел к нам, послушно как собака. Знаком Роберт велел ему приблизиться ко мне и оценивающе измерил меня взглядом.

— Сколько тебе лет? — резко спросил он.

— Думаю, лет пятнадцать, — ответила я, чувствуя, как мягкие губы и ноздри лошади касаются моей шеи, обнюхивая ее.

— А ты собираешься еще подрасти? — поинтересовался Роберт. — Мама у тебя высокая? Я видел вашего отца, он очень маленького роста.

— Он не наш отец, — объяснила я. — Хоть мы и зовем его так. Наш настоящий отец и мать умерли. Я не знаю, какими они были. Я не расту так быстро, как Данди, хотя мы с ней ровесницы.

Роберт кивнул и, не обращая внимания на Данди, искавшую глазами Джека, обратился ко мне:

— Садись на лошадь.

Я взяла в руку недоуздок и подошла к коню. Я едва могла дотянуться до его седла. Это была самая большая лошадь, какую я когда-либо видела.

— Я не знаю, как на нее забраться, — повернулась я к Роберту.

— Вели ему наклониться, — объяснил он, не двигаясь с места.

Он сидел в траве поодаль, будто был зрителем. И смотрел на меня так, словно видел что-то еще.

— Кланяйся, — неуверенно обратилась я к лошади. — Кланяйся.