Мэри Роуз - [3]

В ее словах не было реальности, и все, что сейчас происходило, было похоже на сцену, ставшую кульминацией одной из тех историй, к которой Сильвестр мог бы сложить песню.

— Ну что, ты идешь? — проворчал отец, обращаясь к Дине, с трудом удерживающую равновесие, поскольку Фенеяла перевесилась через ее плечо.

— Беги, не позволяй им затащить тебя на верфь! — говорила между тем Томазина Фенелле. — Если ты не сбежишь, то не выберешься с корабля мертвых живой. Можешь полагаться на своих друзей, но иногда другу приходится трижды спасать жизнь, прежде чем станет ясно, кто он ему на самом деле.

Носильщик протащил мимо два чана на коромысле и наступил на руку пророчице. Та вскрикнула, и в тот же миг Дина наконец высвободила свое плечо от хватки Фенеллы.

— А теперь вперед, юная леди, и не слушай, что болтает ведьма. А то еще сбудется. — И служанка последовала за отцом в толпу со всей скоростью, на которую были способны ее толстые ножки.

Фенелла пожалела, что слушала старуху. Слова Томазины оставили в душе смутное чувство, и она даже думать не хотела о том, что они означают. Она вообще ни о чем не хотела думать, кроме корабля Энтони. В конце концов, сегодня по-прежнему тот самый день, которого они ждали столько месяцев.

Море успокоило бушевавшую в душе бурю, заставило умолкнуть жестокие слова. И хотя за толпой моря видно не было, его запах девочка не спутала бы ни с каким другим. Он наполнял Фенеллу знакомым волнением, позволял забыть безумные предупреждения старухи.

Впереди, на набережной, стояла приготовленная для короля трибуна, украшенная гирляндами из красных и белых роз, символов династии Тюдоров. Фенелла успела краем глаза увидеть его, короля Генриха VIII, блестящего правителя, из-за которого Англии завидовал весь мир. В своем красном меховом щаубе он казался высоким и даже широкоплечим. Несмотря на то что ему было всего лет двадцать, он занимал столько пространства, что крохотная королева — испанка Екатерина, бывшая на пару лет старше его, — рядом с ним казалась почти незаметной.

Было очень волнительно наблюдать за ними обоими: королем, правившим судьбами Англии, словно штурман своим кораблем, и королевой, которая родит ему наследников. Но в тот день все приветствовали другую — многообещающую и уникальную, героиню всех их рассказов. «Мэри Роуз». Четырехмачтовое судно водоизмещением пятьсот тонн, которое поплывет к новым берегам и принесет своей стране бесконечную славу. На самом деле сегодня со стапеля сходили два корабля, но в ушах Фенеллы звучали слова Энтони: «Второй вскоре забудут, будут помнить только то, что здесь строили “Мэри Роуз”».

Если кто и мог судить об этом, так это Энтони. За те два года, которые прошли с тех пор, как была заложена «Мэри Роуз», он при всякой возможности бегал в ее камеру, чтобы посмотреть, как из кучи досок и леса для книц, ящиков с заклепками и ведер смолы растет и поднимается вверх корпус судна. Король поручил закончить строительство каракки сразу же после своей коронации. Энтони знал каждый ее шпангоут, каждый гениальный штрих конструкции и каждую скрытую ошибку. В некотором роде этот корабль принадлежал ему не меньше, чем королю Генриху.

Если отец заставал его в доке «Мэри Роуз», то сгибал мальчишку пополам, словно веточку, зажимал его голову между колен и наказывал двойной порцией порки ремнем. Глядя вслед Энтони, Фенелла не осмеливалась прикоснуться к нему, поскольку было в нем что-то недосягаемое.

— Отец сильно выпорол тебя? — робко интересовалась она. Он поднимал голову, сдвигал брови и отвечал вопросом на вопрос:

— Какое мне дело до того, что делает отец? Корабль стоит всего этого.

— Всего, Энтони?

— Если есть что-то больше, чем все, то и это тоже в придачу. Ей нравилось, что он держит голову настолько высоко, что к нему никто не мог подступиться. В глазах других людей он был ничем не лучше уличной дворняги, но в нем был стержень, тверже алмаза, о котором было известно лишь детям верфи, только Фенелле и Сильвестру.

Пытаясь высмотреть Энтони, Фенелла начала брыкаться, пока Дина не застонала и не опустила ее на землю. И прежде чем нянька успела схватить ее за руку, Фенелла в развевающихся юбках бросилась прочь. Она знала, куда ей нужно, и устремилась к подиуму с волокушами, с которого корабелы наблюдали за ходом работ в доках. Оттуда им будет хорошо видно «Мэри Роуз», гораздо лучше, чем в толпе, где вообще ничего не видать. Но самое главное — там будет Энтони.

Она заметила его еще издали, а рядом с ним — Сильвестра и вездесущего Ральфа, брата Энтони. Фенелла ненавидела последнего так же, как Джеральдину, сестру Сильвестра. Дина говорила, что она просто завидует, потому что у нее самой нет ни брата, ни сестры, но кому захочется иметь такого брата или сестру, как Ральф и Джеральдина? Даже если они не обращали на нее внимания, оба были ее врагами. Джеральдина Саттон угрожала существованию мира, который любила Фенелла, а Ральф Флетчер угрожал существованию друга, которого она себе создала.

Среди сыновей корабелов Ральф считался одаренным мальчиком, который поведет ремесло к блестящему будущему. По крайней мере однажды Мортимер Флетчер лопнет от гордости за своего первенца. Голову Ральфа никогда не зажимали коленями, его не лупили ремнем, если он ошивался в доках, а хвалили и обхаживали, как дорогого гостя. Эта мысль приводила Фенеллу в ярость. Она была никем, никому не нужной девочкой, но чувство справедливости у нее было бурным, как море, когда в пору зимних штормов оно с силой обрушивается на берег.