Мэри Поппинс и соседний дом - [3]

— Но в нем никто не живет, — быстро сказал мистер Бэнкс. — Он стоит пустой уже много лет!

— Ну, теперь ему недолго стоять пустым, — отозвался тот. — Скоро сюда въезжают жильцы.

— Но это невозможно! — мистер Бэнкс был совершенно подавлен. — Нам он нравится такой, как есть. На каждой улице должен быть свой пустой дом.

— Это еще зачем?

— Ну, — начал мистер Бэнкс, немного смущенно, — тогда люди могут сами придумать себе соседей, таких, каких им хочется. Нам ведь не нужен здесь кто-попало, знаете ли.

Соседи согласно загалдели: все они подумали о пустых комнатах своего дорогого восемнадцатого номера.

У Адмирала там был приятель, капитан — настоящий морской волк, плававший еще с Нельсоном и готовый в любую минуту — штиль или шторм — сняться с якоря и уйти в море.

Миссис Бум считала, что в доме живет маленькая девочка с прямыми темными волосами — такого ребенка она хотела бы иметь, — которая бродит по комнатам неслышно, как мотылек, и тихонько напевает про себя.

У мистера Двадцать, чья жена никогда не играла с ним в шахматы, там были друзья — ожившие шахматные фигуры — черные и белые короли и королевы; из угла в угол важно шагали слоны, а по лестницам резво скакали кони.

Миссис Девятнадцать — особа романтическая — верила, что в пустующем доме поселилась ее бабушка, которую она никогда не видела. Бабушка рассказывала на ночь сказки, вязала теплые свитера и всегда носила серебряные шлепанцы — даже по утрам.

Для мисс Ларк, владелицы дома номер шестнадцать — самого внушительного во всем переулке, это было жилище собачки — точной копии ее Эдуарда, маленького аристократичного песика, который никогда не выбрал бы себе в друзья этого вульгарного Варфоломея.

А мистеру Бэнксу нравилось думать, что в мансарде соседнего дома живет мудрый седой старичок с необыкновенным телескопом. Если посмотреть в круглый стеклянный глазок, можно увидеть всю Вселенную.

— Все равно, — с надеждой сказал он рабочему, — после стольких лет он, наверное, не пригоден для жилья. Вы проверили трубы?

— Они все в полном порядке.

— А камины? В них, должно быть, полно птичьих гнезд!

— Чистые, как свисток.

— А мебель? Мыши проели туннели в кроватях. Кухня кишит тараканами…

— Ни мышей, ни тараканов.

— Но пыль! Она, наверное, в полметра толщиной.

— Тому, кто въедет в этот дом, даже не придется взяться за тряпку, все как новенькое. И вообще, — добавил рабочий, начиная сворачивать свою красно-белую палатку, — дома строятся для живых людей, а не для всяких там фантазий.

— Может быть, может быть, — вздохнула мисс Ларк. — Эдуард, Варфоломей, за мной! Мы идем домой!

— Вам надо отправиться в плаванье, — заявил Адмирал Бум, сверля рабочего гневным взглядом.

— Почему?

— Моряк остается на палубе корабля, а не устраивает пакости людям, которые живут на суше.

— Не выношу моря, у меня морская болезнь. Да я тут и ни при чем — мне велели проверить, я проверил. Жильцы въезжают завтра.

— Завтра! — воскликнули все хором. Это было ужасно.

— Пойдем домой, — засуетилась миссис Бум, — сегодня Биннакль готовит на ужин кэрри. Ты же любишь кэрри, дорогой?

Биннакль был Пиратом в отставке, он следил, чтобы в доме-корабле Адмирала Бума царил корабельный порядок.

— Ну что ж, поднимем якорь и тронемся в путь. Ничего не поделаешь.

И Адмирал Бум, взяв под руку миссис Бум, двинулся прочь, а за ними последовали миссис Девятнадцать, мистер Двадцать, и вид у всех был самый несчастный.

— Странный вы народ! — Рабочий собирал свои инструменты. — Столько шуму из-за пустого дома!

— Вы не понимаете, — сказал мистер Бэнкс. — Для нас-то он не пустой, вот в чем дело.

И он тоже, развернувшись, пошел к своей калитке.

Идя по переулку, мистер Бэнкс слышал, как Парковый Сторож совершает свой обход: «Соблюдайте правила, бросайте мусор в урны’» Скворец как всегда сидел на трубе дома номер 17 и что-то по-своему верещал. Смех и крики доносились из окна детской вперемежку с замечаниями Мэри Поппинс. Он мог слышать бесконечное чихание Элин, звон посуды в кухне, ритмичный храп Робертсона Эя — все привычные звуки дома, все такое же как обычно — успокаивающее и уютное. Но теперь, думал он, теперь все должно измениться.

— У меня для тебя новость, — мрачно сообщил он миссис Бэнкс, встречавшей его у двери.

— А у меня для тебя, — сказала она. — Там на камине телеграмма.

Он взял желтый конверт, вскрыл его, прочел и словно окаменел.

— Ну не стой же так, Джордж! Скажи что-нибудь! Что-то случилось с тетей Флосси? — миссис Бэнкс была вне себя от волнения.

— Это не от тети Флосси, тетя Флосси не присылает телеграмм. Я прочту тебе вслух: «Приезжаю жить в доме номер 18. Прибытие завтра в 4.30 с Люти. Помощь не требуется». — Мистер Бэнкс выдержал паузу. — Телеграмма подписана, — произнес он наконец. — «Юфимия Эндрю».

Миссис Бэнкс вскрикнула:

— Мисс Эндрю! О боже, я не могу в это поверить! Наш дорогой Восемнадцатый номер!

У миссис Бэнкс тоже был друг в пустующем доме — некая леди, весьма напоминающая ее саму. Всякий раз, когда миссис Брилл уезжала на несколько дней повидать новорожденного младенца племянницы своей кузины, или Элин ложилась в постель с одной из своих ужасных простуд, или Робертсон Эй засыпал в розарии, эта отзывчивая особа всплескивала руками и ахала: «Боже, какой ужас! Как же вы управитесь?»