Мерецков - [45]

С созданием Польревкома руководство РСФСР надеялось, что польский пролетариат и крестьянство дружно поднимутся против Пилсудского, и эта надежда сыграла негативную роль в принятии решения о дальнейших военных действиях.

Вопрос стоял остро: идти на Варшаву сейчас же или совсем не идти. Главное командование РККА оказалось перед сложным выбором. Пройдет два года после описываемых событий, и главком С.С. Каменев расскажет о сложившейся на тот момент обстановке и о принятии, исходя из нее, решения.

«Рассматриваемый период борьбы во всем ходе событий оказался краеугольным. По достижении вышеуказанных успехов (речь идет об отступлении белополяков и о выходе советских войск на польскую границу. — Н. В.) перед Красной армией сама собою, очевидно, стала последняя задача — овладеть Варшавой, а одновременно с этой задачей самой обстановкой был поставлен и срок ее выполнения — "немедленно".

Срок этот обусловливался двумя важнейшими соображениями: сведения по части политической суммарно сводились к тому, что нельзя затягивать испытания революционного порыва польского пролетариата, иначе он будет задушен; судя по трофеям, пленным и их показаниям, армия противника, несомненно, понесла большой разгром, следовательно, медлить нельзя: недорубленный лес скоро вырастает. Скоро вырасти этот лес мог и потому, что мы знали о той помощи, которую спешила оказать Франция своему побитому детищу. Имели мы и недвусмысленные предостережения со стороны Англии, что если перейдем такую-то линию, то Польше будет оказана реальная помощь. Линию эту мы перешли, следовательно, надо было кончать, пока эта "реальная помощь" не будет оказана. Перечисленные мотивы достаточно вески, чтобы определить, насколько бывший в нашем распоряжении срок был невелик.

Перед нашим командованием, естественно, стал во всю свою величину вопрос: посильно ли немедленное решение предстоящей задачи для Красной армии в том ее составе и состоянии, в котором она подошла к Бугу, и справится ли тыл. И теперь, как и тогда, на это приходится ответить: и да, и нет. Если мы были правы в учете политического момента, если не переоценивали глубины разгрома белопольской армии и если утомление Красной армии было не чрезмерным, то к задаче надо было приступить немедленно. В противном случае от операции, весьма возможно, нужно было бы отказаться совсем, так как было бы уже поздно подать руку помощи пролетариату Польши и окончательно обезвредить ту силу, которая совершила на нас предательское нападение. Неоднократно проверив все перечисленные сведения, было принято решение безостановочно продолжать операцию»[34].

Как видим, решение принималось исходя из двух факторов — политического и военного. Военный фактор был оценен верно — польская армия действительно находилась на грани катастрофы, и давать ей время на передышку было нельзя. Что касается политического фактора, то здесь был просчет. Каменев отмечал: «…Рабочий класс Польши… мог оказать Красной армии помощь… но протянутой руки пролетариата не оказалось. Вероятно, более мощные руки польской буржуазии эту руку куда-то запрятали».

В общем, операция провалилась. Всю вину за этот провал высшее командование возложило на Тухачевского.

Поляки с помощью Франции и США сумели организоваться, хорошо оснаститься технически и повести решительное контрнаступление против красных. Их план предусматривал концентрацию крупных сил на реке Вепше и внезапный удар с юго-востока в тыл войск Западного фронта. Для этого из двух армий Центрального фронта Рыдз-Смиглы были сформированы две мощные группы. К середине августа они ударили по растянувшемуся фронту Тухачевского. Создалась угроза окружения всех войск РККА в районе Варшавы.

Учитывая критическое положение на Западном фронте, главком Каменев 14 августа приказал командующему Юго-Западным фронтом Егорову передать 12-ю и 1-ю Конную армии под начало Тухачевского.

Существует мнение, что руководство Юго-Западным фронтом, осаждавшим Львов, проигнорировало этот приказ, что послужило причиной поражения большевиков под Варшавой. Одним из противников переброски 12-й и 1-й Конной армий на западное направление был член РВС Юго-Западного фронта И.В. Сталин, который выражал принципиальное несогласие с планами завоевания исконно польских территорий, в частности столицы Польши.

Это мнение появилось почти сразу после Гражданской войны. Затем о нем забыли. С новой силой его стали культивировать в 60-е годы XX века в связи с развенчанием культа личности Сталина.

Надо сказать, что РВС Юго-Западного фронта не отказывался передать армии в состав Западного фронта, была лишь задержка с поворотом их на север. Причина тому — трения в работе аппарата управления.

Вопрос с задержкой поворота 1-й Конной армии на север был подробно разобран еще в 1920-е годы в работе Н.Е. Какурина и И.И. Вацетиса «Гражданская война». Известный историк советско-польской войны Какурин, опираясь на документы, пришел к выводу, что реализовать окончательно принятое главкомом 10—11 августа решение о переориентации 1-й Конной и 12-й армий на север своевременно не удалось в первую очередь из-за трений в работе аппарата управления. «У многих участников Гражданской войны, — заключает Какурин, — осталось впечатление, будто бы командование Юго-Западного фронта отказалось от выполнения директивы главкома. На самом деле это не соответствует действительности. К тем недочетам, которые касаются исполнения этой директивы команд-юзом, мы еще вернемся, но не они имели решающее для нас значение. В данном случае эту роль сыграла плохо еще в то время налаженная полевая служба штабов… Решение главкома из-за плохо работавшего аппарата управления не успело вовремя оказать своего решающего влияния на судьбы всей кампании на берегах Вислы».