Мерецков. Мерцающий луч славы - [178]

— Согласен, Терентий Фомич, — прервал его маршал. — Орден у Чистякова, считай, уже на груди. Ты ему его и вручишь!

Прошло ещё два тяжёлых дня. Наконец японское правительство перед лицом неизбежной катастрофы приняло решение о капитуляции, которое довело до сведения правительств союзных держав. Казалось бы, всё ясно, но японцы продолжали оказывать нашим войскам сопротивление, а кое-где даже шли в атаку, хотя военные действия против американо-британских войск прекратили.

— Они просто хотят вовлечь нас в затяжные переговоры, — сердито фыркнул член Военного совета Штыков, а генерал Крутиков добавил:

— Хитрят господа самураи. Они тянут время, чтобы вновь собрать в кулак разбитые части Квантунской армии.

Это понимали не только военачальники на фронтах, но и в Москве. 16 августа Генштаб Вооружённых сил СССР опубликовал в советской печати разъяснение, в котором указывал, что действительной капитуляции вооружённых сил Японии пока ещё нет, что с нами пытаются разыграть фарс, поэтому советские войска на Дальнем Востоке будут продолжать наступательную операцию. Едва всесоюзное радио передало это заявление Генштаба, как Мерецкову позвонил главком Василевский.

— Ты всё понял? — спросил он. — Наступление продолжать!

Маршал тут же связался с адмиралом Юмашевым. То, о чём сообщил Юмашев, успокоило Кирилла Афанасьевича: морской десант в порту Сейсин на побережье Северной Кореи высажен. Десантники заняли большую часть города, а вчера вместе с подошедшими частями 393-й стрелковой дивизии 25-й армии захватили Сейсинскую военно-морскую базу и вышли на коммуникации 3-й японской армии, отсекая войска 17-го японского фронта от 1-го и от побережья Японского моря.

Позднее корабли флота высадили штурмовые отряды, которые захватили город Ганзен, а самолёты 9-й воздушной армии генерала Соколова переправили парашютистов в Канко. А через три дня подвижные части 1-го Дальневосточного фронта ворвались в Пхеньян, и обе железные дороги, ведшие в Центральную Корею, были перерезаны. Квантунская армия оказалась отделённой от метрополии. Совместные действия армейских частей и флота увенчались полным успехом.

К маршалу вошёл генерал Крутиков. Он сообщил, что радисты штаба приняли обращение главнокомандующего Квантунской армией генерала Ямады[20] к советскому командованию, и вручил бланк с текстом. Мерецков прочёл: «Главнокомандующему советскими войсками на Дальнем Востоке, — радировал Ямада. — Я отдал приказ японским войскам немедленно прекратить военные действия и сдать оружие советским войскам».

— Приказ отдал, а японцы продолжают сопротивляться нашим войскам, — посетовал генерал Крутиков.

Мерецков позвонил главкому маршалу Василевскому и доложил о предложении генерала Ямады, добавив что, несмотря на это, японцы всё ещё сражаются.

— Хорошо, Кирилл Афанасьевич, я сейчас пошлю ему депешу, — заверил Василевский.

Телеграмма главкома была короткой. Он потребовал от японцев сложить оружие к 12.00 20 августа и сдаться в плен. Как только японские войска начнут сдавать оружие, подчеркнул Василевский, советские войска прекратят боевые действия. Ответ, к удивлению главкома, поступил к вечеру: «Советскому Главному Командованию войск на Дальнем Востоке. Я, командующий Квантунской армией, готов выполнить все условия капитуляции. Ямада». Маршал Василевский дал знать об этом Мерецкову.

— Ямада согласен на все условия капитуляции, — сказал Александр Михайлович. — Подготовьте директиву о дислокации в масштабе фронта лагерей для пленных. Их будет десятки, сотни тысяч. Уже сейчас подумайте, как и где их кормить, пока мы не решим этот вопрос с Ямадой. Я скоро приеду к вам.

Маршал Василевский прибыл в хорошем расположении духа. Мерецков сказал, что приготовил ему сюрприз: в Харбине высадился десант во главе с заместителем начальника штаба фронта генералом Шелаховым, бойцы взяли в плен начальника штаба Квантунской армии генерала Хату и он, Мерецков, приказал Шелахову доставить именитого самурая на КП фронта.

— Через час «гости» будут здесь, — заключил Мерецков.

— Да, это сюрприз, — усмехнулся Василевский. — Что ж, поглядим на генерала, что он из себя представляет. Кстати, до войны Хата был военным атташе в японском посольстве в Москве.

— Он разведчик? — Кирилл Афанасьевич посуровел.

— А ты полагал, что он невинный самурай? — Василевский пожал плечами. — Ещё какой разведчик! Его хотели выдворить из Москвы за то, что он как ищейка бегал по столице и всё вынюхивал, но с поличным так и не поймали. Что-то Берия не сработал.

У штаба остановился «газик», и из него вышли пленные японцы. Впереди с угрюмым видом шагал генерал Хата, следом за ним — два офицера и наша охрана. Встретивший дежурный по штабу провёл «гостей» в кабинет комфронтом. Их усадили за стол, и маршал Василевский начал допрос. Он спросил, как зовут генерала.

— Хипосабуро Хата, — перевёл переводчик, а японский генерал отвесил поклон обоим маршалам.

— Где находится ваш командующий генерал Ямада? — спросил Василевский.

— В ставке в городе Чанчунь, зовут его Отодзо Ямада. Он очень переживает наше поражение, даже не смог лично прибыть к вам.