Мерцающий пруд - [8]

Ее пронзило чувства смятения. Ей ненавистна была мысль о том, что чужие люди трогали ее немногочисленные вещи. Их изношенность должна была остаться ее собственным секретом, надо было самой разобрать их. Несомненно, чемодан Лоры распаковали по приказу миссис Тайлер.

Под чьими-то ногами заскрипели ступеньки, и Лора ждала, прислушиваясь. Уэйд предпочитал сам справляться с подъемом по лестнице, он начал довольно хорошо управляться с костылем. И все же продвижение было болезненно медленным, пока он на негнущейся ноге поднимал себя со ступеньки на ступеньку. Затем наступила долгая тишина, пока он отдыхал на площадке. Потом она услышала, как открылась дверь в его комнату. Дом снова затих.

Она подумала о том, не следует ли ей пойти к нему. Но если бы он хотел видеть ее, он сам пришел бы к ней. Его мать создала между ними отчуждение — Лора почувствовала это еще внизу. И кто знает, что произошло между Уэйдом и миссис Тайлер после того, как ее довольно-таки резко выставили.

На нее навалилась усталость, она вернулась к камину и стала раздеваться. В виде исключения она заплела свои длинные волосы в косу, не расчесав их предварительно, и, совершенно обессиленная, забралась под одеяло. Пышная пуховая постель обняла ее тело, убаюкивая. Но она не переставала напряженно думать.

Ясно было, что миссис Тайлер заранее невзлюбила ее. Уэйд был еще слаб, и некрасиво было бы втягивать его в какую-либо войну между ними. Она должна приложить все усилия, чтобы умилостивить эту старую леди с красивыми руками и сильной волей и избавить Уэйда от трений между матерью и женой.

Огонь в камине затухал, угли потрескивали и бормотали про себя, рассыпались в пепел, в остальном и дом и весь холм казались неподвижными. Только отдаленные незнакомые звуки гавани долетали до нее через открытое окно. То и дело раздавались гудки каких-то кораблей или звон склянок — звуки, которых она до этого момента не замечала, а теперь они внезапно заполнили ночь треском.

Она закрыла глаза и подумала о странном мальчике в соседней комнате, и горло ее перехватило от жалости. Какая ужасная вещь для ребенка — сказать, что отец не любит ею и что он не любит отца! Должно быть, Джемми очень сильно любил мать и страшно тоскует по ней. Лоре надо как-то попытаться немного заполнить это одиночество, помочь ему в этом мире, который, должно быть, кажется ему враждебным.

Ей вдруг захотелось узнать, как умерла Вирджиния. Об этом Уэйд никогда не говорил, не хотел рассказывать. Может быть, болезнь его жены была внезапной и мучительной и оставила такой глубокий и болезненный след, что он не в силах был выразить это словами. Она должна думать об этих двоих, мальчике и мужчине, и забыть себя. Так же, Как ее отец после смерти своей жены нашел удовлетворение в служении другим.

Но Мартин не стал бы спать в той комнате напротив, через холл. И сейчас она больше не чувствовала себя умудренной, а наоборот, очень юной и растерянной. Лора прижалась щекой к подушке, мокрой от слез. Слезы — признак слабости, она нетерпеливо смахнула их. Доктор всегда говорил, что человек может сделать то, что должен, если у него хватит духу попытаться. И вот чего-чего, а духу у Нее хватало. Об этом ее отец позаботился.

Только бы утихла тупая боль одиночества.

III

Звуки порта разбудили ее рано субботним утром, и она некоторое время лежала, прислушиваясь к ним, нежась в теплой постели. Депрессия и тревоги прошлой ночи прошли, и она чувствовала энергичную готовность встать и встретить новый день. Но в комнате было холодно, как в леднике.

Пока она лежала, собираясь с духом, чтобы выскользнуть в холодный воздух, стук Элли в дверь возвестил о прибытии горячей воды. Маленькая женщина вошла в комнату и поставила на умывальник белый тазик с кувшином, от которого шел пар. Потом она с грохотом опустила окно и поинтересовалась, не желает ли миссис Тайлер, чтобы в очаге был разведен огонь. Лора заколебалась, не зная обычаев дома и не желая просить о возможно непринятой роскоши. Элли быстро прибавила, что внизу камин уже горит и завтрак будет подан к восьми часам.

Лора решила обойтись без огня и, как только дверь за служанкой закрылась, заставила себя выскочить из постели и поспешила к мраморному умывальнику и теплу горячей воды. Она надела свое старое коричневое платье, накинула на плечи шаль с бахромой и открыла стеклянные двери. Прежде всего ей хотелось в ясном утреннем свете рассмотреть свой новый дом. Ради этого она не побоится даже холода.

Ставни легко открылись от толчка, и она шагнула на выкрашенный серой краской дощатый пол верхней веранды. Резкий ветер со стороны гавани заставил ее плотнее завернуться в шаль, но она не испугалась его леденящих прикосновений. Сначала она должна, насколько возможно, увидеть Догвуд-Лейн и Стейтен-Айленд. Этот угол дома вписывался в изгиб холма, и всюду вокруг стояли голые темные деревья, которые, должно быть, выглядели замечательно в лиственном убранстве. Холм круто поднимался над домом, и деревья скрывали усадьбу Ченнингов, которая находилась на самой вершине.

Лора прошла на переднюю сторону, чтобы найти вид получше. Поднимаясь к усадьбе Тайлеров, улица делала крутой поворот и потом бежала вдоль холма к усадьбе Лордов. Наверное, это крыша их дома виднелась сквозь деревья у дороги. Между голыми ветками большого каштана, росшего возле веранды, Лоре виден был широкий коричневый склон холма с разбросанными по нему рощами, спускающимися к равнинам вдоль кромки воды. На равнине виднелись островерхие военные палатки, и она расслышала серебристый звук горна. Дальше была гавань, неподвижная и холодная, серая в дымке раннего утра.