Мераб Мамардашвили: топология мысли - [94]

Мы уже осуждали эту ситуацию. И мне, конечно, ближе другая трактовка этой метафоры: она означает вызов, на который приходится отвечать только одним способом – чрезмерностью. К тебе пришло Зло и вызвало тебя. В твоём распоряжении только ты сам, твоя голова, твои руки. И больше нет в твоём распоряжении ничего, ты в этой ситуации загнан в угол. Это, кстати, та самая сократическая точка, как называет ситуацию М. К., в которую попадает человек. И из неё как-то надо выходить, то есть отвечать на вызов. Выходить так, чтобы не скурвиться, но попасть в иной контур жизни, в «метафизическую матрицу», как говорит М. К. Так вот, к тебе пришли, постучали и позвали. И ты должен открыть дверь, выйти, ответить. И отвечать страшно, и страшно отрыть дверь. Лучше спрятаться, забиться, как–то постараться перетерпеть, пожить в уголке, никого не трогать. Ни за что не отвечать. Но ты отвечаешь вызову так, что ответ кажется чрезмерным, нецелесообразным, не нужным. Ударили? Подставь другую! Зачем? Больше всех надо? Но только такой ответ чрезмерностью даёт тебе шанс выхода из метафизического тупика. Это ответ чрезмерностью. Он означает – иди дальше, отдай и верхнюю одежду, иди дальше, дальше… Сделай так, чтобы само Зло ужаснулось.

Эту ситуацию подробно разбирал И. Бродский в своей Актовой речи [Бродский 1999]. Мы об этом неоднократно говорили. М. К. указывает на другое, на внутреннюю гигиену моральной жизни: условно говоря, не действовать реактивно, обвиняя других, а просто взять и помыть руки. Надо чаще мыть руки, то есть обратить пощечину на себя. Это такая метафора. В противном случае, если будешь всякий раз отвечать действием на вызывающее тебя действие, то сама эта реакция, сугубо физическая и материальная, будет выводить твоё душевное усилие в свисток, твоя энергия будет сдуваться и душевной работы не получится.

М. К. отмечает необходимость наличия вот этой точки вызова, сократической точки, точки предназначения, в которую человек попадает. И если попадает, важно точно делать то, что велит это предназначение, и тогда он попадает в метафизический контур. Но любое такое человеческое деяние, акт, поступок, не прозрачен, тёмен, он не известен, не дан в виде позитивного знания, проясняясь только при совершении самого акта, и тогда появится смысл. Ты не знаешь заранее, что значит попасть в эту точку или не попасть. Попал или не попал? Выгадать невозможно. Но как только попал, ты чувствуешь это и должен действовать здесь-и– теперь. Нельзя отложить действие, этот вневременной поступок. Нравственное действие вне времени, в отличие от социального действия, от какого-то конкретного деятельностного свершения. Например, дом можно спланировать, спроектировать, построить. Начало и конец такой работы временно удалены друг от друга. Нравственное действие в сократической точке вневременное. В мире душевной работы нет становления смысла. Его нельзя перенести на будущее, отложить на завтра или накопить, сохранить в архиве, складировать где-то, запомнить его, спрятать в карман. Он случается в акте свершения, в акте обретения места, которого заранее в мире нет. И так до следующего раза.

В мире нет предуготовленного добра и зла. Мы не можем сказать – вот это добро, а вот это зло. Они не лежат на выставке в виде экспонатов. И на них не приклеены бирки. И не хранятся, забытые в запасниках, в пыли и забвении. А потому, попадая в сократическую точку, я действую сам и за своё же действие мне платить, и самому понимать, что есть истинная вера, не стремясь взять рецепт и просто узнать, записав готовый ответ. Человек – не турист по жизни, он не на экскурсии, и вокруг него нет готовых экспонатов. Хотя большинство людей так и живут.

Так вот, если я попал в сократическую точку, услышал голос-вызов, попытался совершить действие от первого лица и что-то понял, то понял сугубо своё и что-то своё на своих плечах и держу, занимаю сугубо своё место, и тем самым я живой. Но могу и не попасть, или попасть, но не действовать, или подействовать, но так ничего и не понять, не услышать никакой и ничей голос. Но отсутствие ответа – тоже ответ.

Роман М. Пруста есть такой ответ, «роман-запись испытаний», запись состояний, происходящих «только со мной», на свой страх и риск. А как узнать – со мной или не со мной? Только через акт, через пробу.

Это банальное правило означает очень многое, важнейшее, означает «включение» (или не включение) человека в историю и его становление чем-то бόльшим, чем отдельный индивид.

Повседневно, эмпирически, человек ведь живёт на этой земле, ходит по ней, среди таких же физических индивидов, двуногих и бескрылых, сам будучи таковым. Мы же не живём в метафизических высотах. Ходим, пьём, едим. Вот вдруг, между делом, действие можем совершить, но странным образом, на свой страх и риск, без гарантий, что получится, рискуя свернуть себе шею, без надежды на награду. Но действие это начинается с простых вещей, мы это обсуждали тоже – через всматривание в духовные эквиваленты, их улавливание. Как у героя М. Пруста Марселя было стремление понять и прочувствовать этот странный запах мочи в сортире или вкус пирожного «Мадлен».