Мера Любви - [2]

— Как завтра? — выдохнул Джованни, от испуга забыв свою почтительность.

— Я уже договорился, — невозмутимо ответил дядя, — хватит тебе, милый, учиться, а то заучишься совсем. Так вот, на приватный экзамен времени нет, сразу будешь выступать на публичном. Выбери себе какой-нибудь тезис для защиты. Да что ты трясешься? Ну, зададут тебе пару-тройку вопросов, попросят обосновать. Потом мы устроим обед, честь по чести, я уже все заказал, хотя, впрочем, вина бы еще прикупить не помешало. Бедных не забудем, как оно следует. У тебя есть что раздать бедным?

Джованни задумался.

— Ну да ладно. Надобно тебе приодеться, а то не пристало уважаемому человеку, доктору канонического права ходить в каких-то обносках.

— Дядюшка, помилуй, я не готовился! — проговорил Джованни сорвавшимся голосом.

— Нечего тебе готовиться, ты и так все знаешь. Завтра сразу после утренней мессы мы с тобой должны быть в твоей школе, в полном, так сказать, вооружении. Так что марш спать.

— Дядюшка…

— Я все сказал. Спать, негодник! — дядюшка притянул Джованни к себе, чмокнул в склоненную макушку. — Благослови тебя Господь!

Джованни всю ночь не сомкнул глаз. Хватался то за одну книгу, то за другую. Пытался просматривать свои неоконченные «Сентенции», над которыми корпел два последних года, — они показались ему воплощением гордыни много о себе вообразившего недоучки. Вдруг испугался, что его латынь недостаточно хороша, открыл Присциана, но только удостоверился, что его уже тошнит от латинской грамматики. Потом начал слезно молиться, чтобы Господь помог ему выдержать испытание. Он не мог допустить мысли, что провалится; этого просто не могло случиться, потому что он не знал, что тогда будет. Едва осмелившись представить себе такую перспективу, Джованни впадал в отчаяние.

Утро застало его в слезах, в обнимку с «Декретом» Грациана, он до сих пор не знал, о чем будет говорить. Едва заслышав, как звонят к утрене, Джованни оставил книги и побежал в церковь. После мессы, бледный как полотно, на подкашивающихся ногах он отправился защищаться.

Все получилось так, как желал дядя. Джованни вдруг ясно понял, какой тезис защищать, и его речь получилась даже не лишенной некоторого ученого пыла. По правовым положениям он отвечал безошибочно, довольно ловко загнал в угол пару оппонентов, большего от него и не требовалось. Можно было бы сказать, он защитился блестяще, только ему не хватало самоуверенности.

Когда испытание благополучно завершилось, Джованни не мог поверить своему счастью, начал вдруг беспокоиться, что в школе пойдут толки про его внезапную защиту. Его поздравляли, он отвечал невпопад. На торжественном обеде, заданном его дядюшкой Роландо Буонтавиани, архидьяконом Святой Марии Миланской, и оплаченном его дядюшкой, купцом Умберто Буонтавиани, Джованни совсем не понимал, что происходит. Он чувствовал только усталость, день казался ему бесконечно длинным. «Спасибо Тебе, Господи!» — только и смог пробормотать он, упав поздним вечером в постель совершенно без сил.

ГЛАВА II О том, как ехали из Болоньи в Верону

Следующий день довольный архидьякон вновь начал с похвал. Джованни поблагодарил его с тяжелым сердцем, не решаясь высказать сомнений в честности ускоренной процедуры получения доктората.

— Что ж, ты все сделал как следует, дай Бог, и дальше так пойдет, — продолжал дядя, — а теперь я хочу поговорить с тобой о главном. Знаешь ли, что меня беспокоит, милый мой? Ты, верно, считаешь себя обязанным нам с Умберто? Мол, раз мы обеспечили тебе возможность получить образование, ты должен оправдать наши ожидания и стать хорошим клириком. Но ты ошибаешься, мы так любим тебя, дорогой племянник, что не желаем принимать от тебя никаких жертв. Ты вовсе не обязан посвящать свою жизнь Церкви, если только ты сам не желаешь этого. Выбирай свой путь. Хочешь, оставайся мирянином, заделайся правоведом или займись каким-нибудь другим благородным занятием, к примеру, торговлей. Обзаведись своим делом, мы всегда тебе поможем, женись, нарожай нам на старости лет внучатых племянников. Может, тебе кто-то уже нравится? Не стесняйся, дело-то ведь молодое. Ну, что скажешь?

— Благодарю, дядюшка, я хотел бы заниматься теологией, как я тебе и писал, — ответил Джованни.

— И отправиться в Париж. Хорошо. Ты, значит, решил поставить себя в зависимость от произвола чужих людей, которые должны ни с того ни с сего обеспечить тебя приличной бенефицией? Или рассчитываешь зарабатывать на жизнь преподаванием? Милый мой, я не отговариваю тебя, но мне страшно от того, в какую бездну нужды и страданий ты рискуешь ввергнуть себя, отправившись в Париж на свой страх и риск.

Дядюшка выдержал паузу. Джованни молчал.

— Теологией можно заниматься где угодно, мой милый, были бы деньги на книги. И при этом совсем не лишне, я бы сказал, очень даже важно для ученой карьеры стать уважаемым человеком, к мнению которого прислушиваются, суждения которого ценят.

Дядюшка опять почел нужным выдержать паузу.

— У меня к тебе есть предложение. Собственно говоря, с этим я сюда и приехал. Жениться ты не хочешь. Значит, священство. И ты все равно собирался уехать из Ломбардии, — проговорил дядя, словно бы рассуждая сам с собой. — Следовательно, как ты посмотришь на то, чтобы стать епископом в Англии?