Меня больше нет - [37]

***

В пятницу вечером мы приехали в коттедж Глеба. Дом сверкал чистотой и всё же выглядел нежилым. Я прогуливалась по комнатам, ощущая глухую тоску – мне не хотелось здесь жить. И даже не потому, что с этим домом связано несколько моих не самых лучших воспоминаний, просто он был слишком большим, холодным и неуютным. Надо что-нибудь придумать, может удастся уговорить Глеба купить что-то поменьше и не такое помпезное.

Все выходные я прислушивалась к себе, пытаясь разобраться в ощущениях, и теперь могла определённо сказать – чувство тревоги не прошло. Наоборот, даже усилилось. Когда я была в горах, именно такое чувство подсказывало мне, что я иду в неверном направлении. Но там было понятно, что делать – вернуться и пойти в другую сторону, а здесь куда поворачивать?

В чём сейчас состояла опасность, от кого или чего она исходила, и как её избежать – мне было совершенно не ясно. А должно стать ясно, ведь теперь я отвечала не только за себя. И Глеб мне в этом не помощник, он не хочет верить в мою интуицию, а скорее боится поверить. Ну что ж, тогда я сама попытаюсь понять, с какой стороны стоит ждать неприятностей.

Сразу вспомнилось странное покушение, когда меня чуть не сбили машиной через несколько дней после встречи с Олегом Григорьевичем. Оно так и не имело последствий, больше на меня никто не нападал. Последующее расставание с Глебом вытеснило тогда это событие. Я так и не узнала, связано ли оно с убийством Дмитрия или с чем-то совсем другим.

Я задавала себе вопрос: кто вообще в окружении Глеба может желать мне зла? Безусловно, первой в списке была его жена. К этому времени они уже официально развелись, Глеб выделил ей небольшое ежемесячное содержание и оставил квартиру в городе, а коттедж – себе. Ну и естественно, платил за обучение и жизнь сына за границей.

Я больше ни разу не видела Жанну и вообще не обсуждала с Глебом его бывшую жену. Она тоже после развода не проявляла ко мне интереса. Скорее всего, женщина примирилась с ним. Ведь, как я поняла, именно она была инициатором разрыва и предложила жить отдельно. А самое главное, что исключало её из списка моих подозреваемых – Жанны не было в офисе Глеба, когда я почувствовала опасность.

Впрочем, вспоминать о ней мне всё равно было неприятно, даже сосало под ложечкой. Особенно сильно это ощущалось здесь, в коттедже, всё же они прожили в нём много лет. Я подумала, что именно её незримое присутствие во всей обстановке было основной причиной моего нежелания жить в этом доме.

Раз Жанна исключалась, то оставалась только история с убийством – единственная, где я хоть как-то пересекалась с работой Глеба. Похоже, стоит глубже разобраться в событиях, которые дали начало нашим отношениям. Раньше я почти не интересовалась ничем, кроме киллера, считая, что всё остальное – не моё дело. Теперь предстояло это исправить, и сначала надо выяснить, что удалось установить полиции и детективам.

Вечером мы с Глебом, обнявшись, сидели в гостиной, наблюдая за причудливой игрой языков пламени в горящем камине. Пожалуй, этот камин – единственный живой элемент в холодном интерьере – немного примирял меня с домом. Я убрала верхний свет, и комната, подсвеченная тёплым огнём, выглядела гораздо уютней. Глеб, рассеянно поглаживая мою руку, снова глубоко погрузился в свои мысли. И я, сочтя момент подходящим, начала осторожно его расспрашивать.

Оказалось, что установить удалось немного. На имя Дмитрия тогда было заказано два билета в кино, один выкупил он, а второй – киллер. Решили, что погибший собирался встретиться во время сеанса с кем-то третьим. Тот послал вместо себя убийцу, а потом сдал и его, отправив сообщение Глебу. Кем мог быть этот третий человек, выяснить пока не удалось. Все звонки Дмитрия тщательно изучили и не нашли никаких зацепок.

Я поинтересовалась, от чего умерла жена Дмитрия – та, на чьей свадьбе был свидетелем Глеб, и узнала, что это случилось из-за болезни. Его взрослая дочь жила отдельно от родителей и училась в нашем городе. Никаких угроз по поводу своего последнего контракта он не получал, по крайней мере об этом ничего не знали в его конторе. Но секретарша рассказала, что перед смертью шеф был сам не свой, постоянно ходил мрачный и задумчивый и часто отвечал невпопад, как будто его что-то сильно беспокоило. В день своей гибели он уехал с работы сразу после обеда, сообщив, что отправляется на важную встречу.

Глеб был твёрдо убеждён, что причины убийства надо искать в профессиональных делах Дмитрия. Личной жизни у того не было – он так и не смог оправиться после смерти жены, жил один и даже не смотрел на других женщин. Услышав это, я задумалась. Версия Глеба выглядела вполне правдоподобной – ему лучше знать, что происходило в жизни у его друга. Но всё же я не стала бы полностью отбрасывать и бытовой след в убийстве.

Идея показалась интересной. Но чтобы исследовать её со всех сторон, надо побеседовать с членами семьи, то есть в данном случае с дочерью Дмитрия. Ну и с теми, кто был вхож в его дом, например, с домработницей. Только я пока не представляла, как такое можно сделать. Во-первых, Глебу это не понравится, а во-вторых, вряд ли кто-нибудь из женщин станет вообще что-то со мной обсуждать.