Менуэт святого Витта, Властелин пустоты - [23]

Людвиг дочистил одну ладонь, перешел к другой.

— Как?

Илья растянул в улыбке рот до ушей.

— Подумай.

— Знаешь, я, пожалуй, пойду, — сказал Людвиг. — Работа стоит.

Но с места почему-то не тронулся. Маркус тихонько хмыкнул, сидя верхом на частоколе — зная за ним эту привычку.

Илья сплюнул и растер плевок ногой.

— Есть идея. Нужно, чтобы все… кроме Маргарет, естественно… Малыши пусть будут. Чтобы толпа. И — к Лоренцу в каюту…

Маркус легонько свистнул — и в то же мгновение Илья был наверху. Тревога оказалась ложной — из донжона по пандусу спускалась Петра с коробкой мусора в руках.

Людвиг обнажил зубы в ленивом зевке.

— Лоренц к себе не пустит, поверь пожилому человеку. Что я, первый день его знаю, что ли? Да и ты тоже.

— То-то и оно: надо, чтобы впустил. Никакой агрессии! — Илья уже не шептал, а говорил в полный голос. — Мы — просители, корректные, но настойчивые. Только Дэйва с собой брать не надо — спугнет… О чем я говорил? Да! У каждого накопилось — вот и будем канючить по мере сил, за руки хватать, а Стефан пусть отмахивается от нас, как от назойливых мух… Усекаешь? Главное — создать толчею.

— Зачем?

— Тебе прямо разжуй и в рот положи, — сказал Илья. — Я думал, ты уже догадался. Лоренц не дурак, но и не гений: может, что и заподозрит, да не враз поймет. А когда поймет, будет поздно. Я дело говорю. Кто-нибудь из мальцов… да вот хотя бы Уве… нет, тот напуган. Тогда вот этот…

Внизу понизили голос. Сколько ни напрягал ухо Маркус, разобрать, о чем шептались, не удавалось. Досадовать долго не пришлось: главное он понял. Оказывается, и Илье раз в год приходят в голову стоящие идеи!

Маркус улыбнулся, показав черный провал во рту, где не хватало четырех передних зубов. Молочные резцы выпали у него еще на Земле. А постоянные так и не выросли.

Внизу надолго замолчали.

— Не надо убивать, — сказал вдруг Людвиг.

Илья взорвался:

— Потом разберемся, надо или не надо, вопрос десятый. Ты мне вот что скажи: получится это или нет, как мыслишь? По-моему, очень даже…

Людвиг опять долго молчал. Илья маялся в нетерпении, переступая с ноги на ногу, но торопить рыжего не стал — знал, что бесполезно.

— Может получиться, — сказал наконец Людвиг без особого энтузиазма. У Ильи сверкнули глаза.

— Сегодня, а?

— Нет, — категорически отрезал Людвиг.

Это было как с разбега об стену. Как замереть в воздухе во время прыжка. Маркус вцепился руками в бревна частокола.

— Почему?! — взвыл снизу Илья.

— Потому что я не согласен, — объявил Людвиг.

Маркус перегнулся через частокол, рискуя упасть. Теперь начиналось самое интересное.

— Ты станешь капитаном? — спросил Людвиг. — Или я? А может, Дэйв? — Он деревянно хохотнул. — Лоренц — свинья, это известно. Да только без него и без Питера мы перегрыземся на следующий день, как ты этого не понимаешь…

Глава 14

Универсальный синтезатор «Ламме» был раскурочен, и в его потрохах, насвистывая себе под нос, копался Диего Кесада. В штатном расписании «Декарта» он числился шеф-химиком. Его основная работа заключалась в настройке и проверке агрегата. Как правило, «Ламме» использовался в качестве источника пищи, однако давал и побочный эффект в виде едкой сухой пыли, которую приходилось топить в болоте. Пыль раздражала кожу и не годилась даже на топливо. Старая идея Аристида Игуадиса о перенастройке приемного блока «Ламме» под местное сырье оказалась неудачной — КПД синтезатора был чудовищно низок.

Диего был не виноват. Он сделал все, что мог. И Стефан тоже: в дни сытого изобилия, еще за много лет до того, как последняя топливная цистерна показала дно, он снял с общих работ двоих — Диего и Фукуду. Позднее Фукуда занялся другими делами, заткнув собою зияющие прорехи в хозяйстве лагеря, а Диего так и остался при синтезаторе.

Стефан понял раньше других: быстрое угасание взрослых было не трагедией, а благодеянием для выживших детей. Медленная смерть от голода или отравления местной пищей после истощения топливных цистерн — не самая лучшая перспектива. Когда-то Стефан всерьез полагал, что взрослые, останься они в живых, непременно нашли бы выход, путь к спасению. Отец — точно нашел бы.

Теперь он не был уверен в этом.

С жизненным опытом пришло понимание: взрослые часто бывают беспомощнее детей. Последние из них опустили руки. Кто-то целыми днями пребывал в оцепенении, кто-то молился или плакал, прижимая к себе испуганных, отбивающихся малышей, а некоторые прятались, забившись в самый дальний угол трюма, — но все они покорно ждали своего конца, приняв его как неизбежное. Произошел надлом. Даже Игуадис, единственный из всех сохранивший потребность действовать и в последний свой день научивший Стефана работе с синтезатором, и тот ждал.

Выход «Ламме» из строя означал катастрофу. Стефан давно уже запретил приближаться к кухне всем, за исключением Диего и Зои. Зоя была поваром — сменным оператором на работах, не требующих особой квалификации. Еще она шила рабочие робы. Перенастройка и проверка синтезатора была делом Диего, и только его одного.

Меньше всего сейчас следовало мешать шеф-химику. Стефан подождал, пока голова не по годам маленького Диего, больше всего похожего на случайно извергнутого синтезатором шустрого чернявого гомункулуса, вдобавок немного дефектного, вынырнет из-под кожуха «Ламме». Смотреть на него не хотелось, но было надо.