Менуэт святого Витта, Властелин пустоты - [22]

— А на реке?

— А на реке его можно разбирать. Получатся две лодки. Одну прятать, ничего ей не сделается, а на другой плыть дальше. Потом на обратном пути вернуться снова собрать. И идти напрямик по озеру. Сделать катамаран пошире, тогда его, наверно, даже водяной слон не перевернет…

— Сорок лет думали и не додумались, — презрительно сплюнула Вера. — Много ты знаешь про водяного слона. Ты его хоть раз вблизи видел?

— Видел!

— Когда?

— В прошлом году! — От обиды Йорис чуть не выпустил корму. — Видел, видел, видел, видел! Вот! А ты катамаран когда-нибудь видела?

— На картинке. Давно, на Земле еще.

— А я его живьем видел!

— Врешь ты все…

— Нет, отчего же, — сказал Питер. Когда он начинал говорить, другие умолкали. — Идея сама по себе интересная. Просто отличная идея. — Краем глаза он проследил за тем, как на лице Йориса разливается румянец смущения и удовольствия. — Вот только один вопрос: где взять вторую лодку?

Ребята спустили судно на воду. Чтобы его загрузить, пришлось зайти в реку по пояс. Укрепили растяжками мачту — тонкую прямую трубку из системы охлаждения реактора «Декарта». Перед тем как отчалить, Питер срезал длинную палку и привязал к ней свой нож. Получилась пика. Если водяной слон появится рядом с лодкой, его можно будет кольнуть, тогда на минуту или две он уйдет на глубину. Потом, правда, он всплывет снова. Привыкнув к ударам пикой, слон будет пытаться перевернуть лодку, а когда люди окажутся в воде, то разберется, что к чему. Поэтому опасно удаляться далеко от берега — водяной слон любит глубину, он никогда не появляется на прибрежных отмелях. Впрочем, его вообще трудно обнаружить, в особенности, когда он охотится. Перед атакой его тело теряет бурую окраску и становится настолько прозрачным, что сквозь толстую мембрану хорошо видны пищеварительные вакуоли, ядро и туманные пятна органелл.

Озеро было большим — шесть километров шириной в самом узком месте и до двадцати пяти в длину. Точно так же, как гигантское одноклеточное животное именовалось водяным слоном, стремительные торпедообразные беспозвоночные, достигающие огромных размеров, назывались рыбами. Несъедобные для человека, они были основной пищей слона. Каждый знал, что в озере, на берегу которого стоит «Декарт», может жить только один водяной гигант — двоим здесь не хватит пищи. По-видимому, животное было достаточно редким: Питер, облазивший всю округу и разведавший десятки больших и малых озер, знал всего лишь три озера с водяными слонами.

Слон размножался делением на три части, но это случалось крайне редко. Они расплывались в разные стороны, охотились порознь, росли и до поры до времени мало интересовались друг другом. Рано или поздно их отношения выяснялись в беспощадной схватке, и тогда вода в озере кипела, а волны выбрасывали на берег скользкую пену. В жарких поединках, иногда наблюдаемых с верхней площадки донжона, не замечалось никакой общей закономерности, только финал битвы всегда был одинаков: двое из трех должны были погибнуть. После этого в течение одной-двух недель по озеру можно было плавать вполне безнаказанно, даже пугливая рыба смелела и выпрыгивала из воды, радуясь отсрочке: водяной слон был занят перевариванием своих собратьев.

Вера послюнила палец, пробуя ветер. Промолчала, кусая губы. В ушибленной правой руке поселилась горячая дергающая боль. Вере предстояло стать балластом. Последний бросок через озеро всегда был лотереей, в которой не все и не всегда зависело от гребцов, но физическая беспомощность угнетала.

— Возьми, — она протянула Питеру свой нож. — Сделай еще одно копье.

— Для тебя? — спросил Питер. — Нет, — но нож взял.

— Пожалуйста, сделай. Если он нападет, я здоровой рукой…

— Здоровой рукой ты будешь держаться за борт, — сказал Питер, — иначе упадешь в воду, если он как следует боднет…

— А Йорис? — ревниво перебила девочка. — Для него ты копье сделаешь?

Прежде чем ответить, Питер убедился, что мальчишка не слышит.

— Он будет держаться обеими руками.

Глава 13

Грубо обтесанные бревна частокола занозили кожу. Маркус не обращал на это никакого внимания. Как обычно шустрил суетливый Илья, а Людвиг с равнодушным видом сидел на корточках, прислонившись спиной к частоколу, и с величайшим вниманием соскребал плоской щепкой с ладоней болотную грязь. Он всегда был таким: что-то знаешь — говори, я выслушаю с вниманием, а если нечего сказать — так незачем языком зря молоть, лучше займись делом.

— Могли бы додуматься раньше, — торопясь, зашептал Илья, часто оглядываясь. — Проще же пареной репы, ей-ей! Меня сегодня как бревном ударило — сразу понял! Все гениальное просто! Вот Уве ночью не смог, так? А почему? Да потому, что Лоренц этого ждал! Понимаешь? Он знает каждый наш следующий шаг раньше нас. Мы просто идиоты: который год играем в игру, которую он же для нас и придумал! Стефан все просчитал — знает, что днем мы на него не кинемся. Побоимся. Помнишь, пытались? Мы по месяцу колем его защиту, а ему только этого и надо. Вспомни хорошенько: когда он смастерил первую систему?

— Ну? — спросил Людвиг.

— То-то! Он сделал ее задолго до того, как мы надумали отобрать у него «махер», уже зная, чего от нас ждать. У него было время подумать, а у нас вот его нет и не было. Мы работаем, а этот король некоронованный нас изучает и прикидывает, на что мы способны… Можешь мне поверить: у нас вообще ничего не выйдет, если мы хотя бы один раз не сработаем по-умному.