Ментовская крыша - [11]

– А ребята, значит, что-то все-таки знали? От них вы что-то слышали. Когда, от кого и что именно?

Савицкий помрачнел. Чувствовалось, что подобные вопросы ему не нравятся. Но перечить Гурову он не осмеливался.

– Да так, ничего определенного, – сказал он. – Говорили, что вроде ходил он в тот день к женщине, которая в том районе живет. Но так, в общих чертах. Вроде кому-то он намекал из наших… А может, просто догадывались.

– Что-то у тебя, опер, все как-то в общих чертах! – сердито заметил Гуров. – Вроде… Может… Не крути, а говори ясно, что слышал! Речь не о сплетнях идет, а о расследовании серьезного преступления.

– Да я ничего, – страдальчески пробормотал Савицкий. – Я и в самом деле ничего не знаю. До смерти Анатолия Викторовича я вообще не догадывался, что у него любовница имеется. Да и не похоже это на него было. Я здорово удивился, когда услышал. Когда нам сообщили, Трегубов Воробьеву при мне сказал в том смысле, что Викторович, наверное, у своей был, а у нее муж-дурак или что-то в этом роде – и не он ли все это учинил… Он вполголоса говорил, как будто не хотел, чтобы я слышал, поэтому я и не стал ничего переспрашивать.

– И это все? – удивился Гуров.

– Насчет любовницы? – виновато уточнил Савицкий. – Все, товарищ полковник. Больше я, честное слово, ничего об этом не знаю. Вы лучше Трегубова об этом спросите.

– Спросим обязательно, – пообещал Гуров. – А вы пока скажите нам, что происходило утром шестого июля? Говорят, вы не сразу хватились своего шефа?

– Да, не сразу, – согласился Савицкий. – Но тут ничего странного нет. Анатолий Викторович иногда задерживался. Позвонили уже ближе к обеду.

– И какая была реакция?

– Ясно какая! – ответил Савицкий с обидой. – Все обалдели. Да нет, это не то слово – жуткое потрясение все испытали. Растерянность, шок!

– С вами беседовал следователь?

– В тот же день. Тоже расспрашивал, что происходило накануне и кто последним видел Вишневецкого. Боюсь, тогда никто ничего толком и сказать не мог – мысли у всех путались…

– Вы за всех не отвечайте, – перебил его Гуров. – Следователю вы сообщали про гипотетическую любовницу?

– Ну что вы! Я считал, что не имею никакого права говорить такое официально, – заявил Савицкий. – Понимаете, если бы я знал точно…

Гуров и Крячко переглянулись.

– Странные у вас все-таки, Савицкий, взгляды на следствие, – заметил Гуров. – Мне сразу показалось, что ваша группа какая-то… уж слишком сентиментальная. Остальные тоже ведь ничего лишнего про шефа не сказали, верно?

– Ну, в принципе, да, – кивнул Савицкий. – Да ведь особенно никто и не копался. Допрашивали скорее формально, в такие подробности не вдавались. Больше интересовались работой группы.

– Хорошо, вернемся к тому моменту, когда Вишневецкий еще был жив, – сказал Гуров. – Насколько я понял, вы были свидетелем, как Вишневецкий уходил? Постарайтесь точно припомнить – он оставил оружие в сейфе или взял с собой?

Савицкий растерянно заморгал глазами, наморщил лоб и на минуту задумался. Гуров терпеливо ждал. Наконец Савицкий поднял голову и не слишком уверенно сказал:

– Поручиться не могу, но мне кажется, что Анатолий Викторович не открывал сейфа. Мне кажется, что он сразу ушел. Обычно он постоянно носил оружие с собой. Не припомню, чтобы он оставлял его в сейфе. По-моему, такого не было и на этот раз.

– Вы не ошибаетесь? – Гуров пристально посмотрел Савицкому в глаза. – Это очень важно. На теле Вишневецкого не было обнаружено ни оружия, ни документов. Как позже выяснило следствие, пистолет все-таки находился в сейфе Вишневецкого. А ключи от его сейфа были у Трегубова. Выходит, накануне перед уходом он должен был передать ключи, так?

– Да, конечно, – пробормотал Савицкий. – Возможно, я просто не заметил… Но у меня сложилось впечатление, что Вишневецкий никому ничего не передавал. Он коротко предупредил, что уходит и… все. Он сразу ушел.

– Ну что ж, – сказал Гуров. – Мне кажется, молодой человек, у вас есть шансы стать профессионалом. Вот только память бы потренировать! А то у вас все в каком-то уклончивом тоне получается…

– Дело в том, товарищ полковник, что тут своих касается, – серьезно сказал Савицкий. – Когда о близких людях речь идет, всегда кажется, что ты все о них знаешь. А потом вдруг выясняется, что на самом деле не знаешь почти ничего. Привыкаешь, и многие вещи скользят мимо сознания – отсюда и ошибки. Это когда наружное наблюдение ведешь, то каждую черточку в объекте подмечаешь, каждый его жест. А у себя, честно скажу, расслабляешься. Кто же мог знать, что у нас такая беда случится? Но я все-таки не во все посвящен ввиду своей молодости, товарищ полковник. Я думаю, остальные вам гораздо больше расскажут.

– Может быть, – ответил Гуров. – Но они расскажут по-другому. А мне нужно составить объемную картину. Потому так важен ваш особый взгляд. А что вы скажете о деле фирмы «Индиго»? По вашему мнению, в каком состоянии оно у вас находилось и как могло повлиять на судьбу Вишневецкого? Грубо говоря, могли его убить из-за этого дела?

– Мне кажется, могли, – сказал Савицкий. – То есть утверждать я не могу, товарищ полковник, хотя вы и будете меня опять укорять за уклончивый ответ. У меня просто ощущение такое.