Мент поганый - [24]

Мельник взглянул на часы.

– Двадцать тридцать. В двадцать два собираемся здесь снова. – Взглянул на труп и исправился: – Нет, я все-таки перееду, встретимся у Юдина.

Кац и Юдин вышли молча, а Губский привстал на пороге, поклонился покойнице, осенил широким крестом и сказал: «Вели мне ужин подать».

Охранники унесли тело. Администратор, не задавая вопросов, переселил Мельника в другой номер, ковер сняли, отнесли в кладовку, завтра отправят в чистку, все это заняло не более получаса, после чего Гоги остался один.

«Так все-таки? Кто и за что убил девку?» – снова спросил себя Гоги, подошел к двери, хотел повернуть ключ, но не успел: дверь без стука распахнулась, Мельник отступил, увидев полковника Гурова, и облегченно вздохнул.

– Георгий Акимович, признавайтесь, приятно неожиданно увидеть милиционера? – Гуров вошел, оглядел номер, зашел в спальню. – Или, как вы выражаетесь, мента.

Сыщик говорил, на хозяина внимания не обращал, занимался своим делом: тщательно проверял запоры на окнах. Наблюдая за незваным гостем, Гоги неожиданно понял то, о чем должен был догадаться мгновенно, как только увидел труп своей любовницы. Убийца пришел по его душу, душу Георгия Акимовича Мельника, а натолкнулся на девушку.

– Не может быть, – тонким голосом произнес Мельник.

– Очень даже… может, – бесстрастно ответил Гуров, прилаживая на место один из шпингалетов. – Я вас уже днем предупреждал. А вы вместо благодарности хамили и, по моему разумению, подумывали, как от меня избавиться.

Гоги уже взял себя в руки, трусом он никогда не был, запер дверь, подошел к бару.

– Что будем пить?

– Без алкоголя, что и вам советую.

Мельник открыл банку сока, разлил по бокалам.

О том, что в номере Мельника совершено убийство, Гуров подумал сразу, как только увидел стоявшего у двери Юдина. Почему может нервничать серьезный человек, да так, что готов оттолкнуть сотрудника милиции, но не дать ему переступить порог? Что еще могло быть за дверью, кроме трупа? Забавляются с девочками? Чушь. Разложили на столе валюту и золото? Как разложили, так и убрали, и не мандражировали бы у дверей. Значит, в номере находится нечто, что не должен видеть представитель власти и что быстро убрать нельзя. Применив силу, Гуров мог бы войти и выяснить все. Но, во-первых, можно ошибиться и напрасно испортить отношения с Юдиным, на которого у сыщика были иные планы. Во-вторых, если сотрудник милиции обнаружит труп, то обязан следовать закону и принимать меры, тогда специальное задание полковника Гурова летит к чертовой матери. И он решил отступить, но не удержался, заглянул в номер через окно. Однако еще по дороге к нему, на стене, сыщик увидел, что он не первый двигается столь необычным путем. Судя по оставленным следам, предшественник был в обуви на рифленой, узорчатой подошве и помогал себе острым крючком.

Заглянув в окно, сыщик увидел на полу женские волосы, темную лужу и спрыгнул. Анализ увиденного и выводы не представляли сложности. Ясно, не удалась одна попытка, предпримут другую, а только живой Мельник способен помочь в выполнении задуманного, и вот сыщик здесь и готов охранять руководителя банды от бандитов.

– Конечно, можно вас упрятать в одиночную камеру и оградить таким образом, – задумчиво произнес Гуров. – Но прокуратура нынче строга, больше семидесяти двух часов вас никто держать не будет. А ведь трое суток очень мало… Вы, думаю, хотите жить намного дольше.

Мельник не ответил, смотрел на равнодушно улыбающегося сыщика с неприязнью. Гуров пожал плечами, устроился в кресле удобнее, вытянул ноги, взял бокал с соком, вспомнил, что не видел, как Мельник открывал банку, и пить не стал: береженого бог бережет.

– А я решил, пугаешь, на пушку берешь, – сказал наконец Мельник. – Ты что же, меня охранять собрался? Может, сделаем проще, ты мне скажешь, кто за мной охотится, и я сам уберегусь?

– Не убережешься. – Гуров закурил. – Твои парни увезли покойницу, ты остался один.

– Я могу уехать, – быстро сказал Мельник. – Мы можем все вместе сесть в одну машину и уехать.

– Это вряд ли, – вздохнул Гуров.

– Почему?

– А я не пущу. Здесь человека убили. К утру, полагаю, прибудет прокуратура. И все должны оставаться на местах до ее прибытия.

Мельник налил себе виски, гостю не предложил, понимая, что тот пить не станет. Кто же за мной охотится, думал Гоги и вспоминал последние схватки, разборки, операции. Опасен и непредсказуем люберецкий беспредел. Они могут кого угодно замочить в драке, не признают никаких законов и авторитетов, но только они не станут выслеживать и преследовать. Да и Гоги Мельник им поперек горла не стоит. Значит, здесь они ни при чем. В последней разборке с Ростовом был пришит их пахан. Но Гоги считает, что его в суматохе пришили свои же…

Гуров прочитал о Мельнике десятки донесений и справок, видел множество фотографий и кинокадров, но живым имел счастье наблюдать его впервые. Днем сыщик к Гоги особенно не приглядывался, не было времени, сейчас же его оказалось предостаточно. Вот такой у меня противник, рассуждал Гуров, изучая пуговицу на жилетке Мельника и не поднимая глаз, чтобы не встречаться взглядом и не выдать своей неприязни. Необходимо найти в этом типе нечто человеческое, обыкновенное и мне понятное, тогда мне станет легче. Теоретически в каждом субъекте есть что-то хорошее, уговаривал себя Гуров, пытаясь вспомнить, что из прочитанного о Георгии Акимовиче Мельнике может ему помочь, но вспоминалось лишь мерзостное. Мы сами виноваты, думал Гуров. Расспрашивая о человеке, ищем в нем только дерьмо, нам его и выдают в полной мере. Ведь у него же есть или были папа, мама, чем-то он увлекался. Стоп. Я же знаю, что у него есть дочка, которую он любит. А мать девочки? А может, он вообще любит детей?