Мент для новых русских - [5]

– Шутишь?

Пистолет грохнул над самым ухом Егорова, пуля ударилась в ствол дерева слева от машины. Егоров взвыл от неожиданности.

– Я говорю – из машины, – сказал Гринчук, и Егоров понял – капитан не шутит. – Выходи строиться. И не вздумай бежать.

Егоров облизал разом пересохшие губы. Он помнил, как Гринчук в тире демонстрировал стрельбу в движении. В опера Гринчук пришел из спецназа и навыки свои поддерживал постоянно.

– Аккуратно вылезаем из машины, – сказал Гринчук, сопровождая каждое движение Егорова стволом пистолета, – и садимся на травку спиной к дереву. А мы тем временем…

Капитан извлек из кармана наручники и приказал Егорову защелкнуть их на щиколотке правой ноги.

– Смотрел французский фильм «Продажные»? – спросил Гринчук присаживаясь на водительское сидение «жигулей» напротив Егорова.

Локоть правой руки с пистолетом он положил на руль. Дуло уставилось между глаз Егорова.

– Так смотрел? – переспросил Гринчук.

– Нет, – прошептал Егоров. – Ты с ума сошел?

– Так вот в этом фильме полицейский показал своему молодому напарнику, что с браслетом на ноге далеко не убежишь. Это я так, на всякий случай.

Рядом с ними, возле самых ног Егорова, пробежала серая по причине летнего времени белка.

– Так о чем это я? – Гринчук проводил зверька взглядом и почесал левой рукой кончик носа. – Ах, да, о стукачах. Ты в курсе, что Бороду сегодня утром отпустили?

– Отпустили? – попытался удивиться Егоров.

– На все четыре стороны. Кассетка накрылась. Единственное доказательство его вины пропало из кабинета в райотделе милиции. И у Гены Загоруйко будут очень большие проблемы. Не уберег и так далее. Правда, грустно?

Егоров напрягся.

– Да ты не принимай все это слишком близко к сердцу, Валечка, – улыбнулся одними губами Гринчук. – Тебя это не коснется никак. На тебя никто и не подумает даже.

– А что на меня думать? – выдавил Егоров, лихорадочно пытаясь понять, что именно задумал ненормальный капитан.

– Дай-ка мне свое удостоверение, – попросил Гринчук.

– Зачем?

– Я могу его и сам забрать, потом, но не люблю в карманах покойников копаться. Брезгую, – спокойно пояснил Гринчук.

Очень спокойно. Настолько спокойно, что Егоров сразу поверил ему и торопливо достал из кармана удостоверение и бросил капитану.

– Дурацкая жизнь, – покачал головой Гринчук. – Один капитан милиции целится в голову другому капитану милиции. Как в плохом иностранческом кино. А ведь мы с тобой, Валя, очень похожи. Местами. Я бы сказал, диалектически похожи. Я старше тебя почти на десять лет, но оба мы капитаны. У меня карьера не клеится, у тебя идет успешно, но обоим нам майорами не быть. Обидно?

– Ты с ума сошел, Гринчук, – выкрикнул Егоров.

– Ни в коем случае, – досадливо поморщился Гринчук. – Совершенно нормален.

По трассе, мимо лесопосадки пронеслась машина. Капитан прислушался, поцокал языком.

– Крутая тачка пошла, крутых мужиков повезла, похоже.

* * *

Владимиру Родионычу и в голову бы не пришло называть себя или Полковника крутым мужиком, но в крутой тачке мимо двух капитанов милиции проехали именно они.

Владимир Родионыч лениво смотрел на проносящиеся мимо деревья, и чуть прищурился, когда, отразившись от поверхности небольшого пруда, солнечный луч ударил его по глазам. «Жигули» и двух человек возле них, Владимир Родионыч не заметил.

– И долго вы будете играть со мной в тайны и загадки? – спросил он у Полковника.

– Еще совсем чуть-чуть.

– Никогда не замечал за вами склонности к таинственности и загадкам.

– А что вы за мной замечали? – с улыбкой поинтересовался Полковник.

– Ну… Не всем же быть наблюдательными, как кадровые военные, – развел руками Владимир Родионыч.

– Вот это главное, что меня смущает в последнее время, – сказал Полковник. – В армии я все время ощущал себя глубоко штатским человеком. Я так и не научился толком отдавать приказы и находить удовольствие в беспрекословном подчинении. Финансовая служба – это финансовая служба. Это вам не воздушно-десантные войска. Я с трудом дождался пенсии и с удовольствием на нее вышел. Не поверите, но когда я узнал, что последние лет пять военной карьеры работал на жутко секретный проект, был сильно удивлен. И когда выяснилось, что практически все участники этого проекта либо умерли, либо пропали без вести, я даже не смог толком испугаться. К счастью, секретность проекта заключалась не в его финансировании, а в его тематике и исполнителях, о чем я имел самое отдаленное представление.

Полковник достал из кармана пиджака ручку и задумчиво покрутил ее в руках.

– Но когда я попал на гражданку и был принят в высшее общество вначале на правах обслуживающего персонала, а потом и на правах младшего партнера, тут оказалось, что с точки зрения этого самого общества, я чуть ли не военная косточка. В армии меня все, даже солдаты называли по имени-отчеству, а здесь я сразу и, похоже, навсегда стал Полковником. И теперь мне ужасно не хватает простоты и понятности армейских взаимоотношений.

– Упал – отжался… – подсказал Владимир Родионыч.

– Нет. Это – внешнее. В армии самое главное то, что в любой момент понятно кто и за что отвечает. Пусть с перегибами, пусть иногда глупо. Но – отвечает. Часовой обязан. Часовой не имеет права. Беспрекословно, точно и в срок.