Меньше, чем смерть - [10]

Кольцо конвоя вновь сомкнулось, и парламентеров повели дальше. Сова отметила, что пункт досмотра стационарный, а не развернут в первом удобном помещении по случаю их прибытия. Пристроившись в кильватере офицера Мезозойского, она старалась не сбиться с широкого шага окружавших ее мужчин и по возможности поглядывать по сторонам.

Административные помещения порта не отличались разнообразием интерьеров, и после пяти минут ходьбы Сова потеряла всякую ориентацию в пространстве – залы, лифты, коридоры слились в один бесконечный лабиринт, в конце которого их ждала встреча с местным Минотавром.

– Входите. Лорд Тонатоса ждет вас.

Сова предполагала, что на враждебной территории их едва ли пустят дальше порта. Но чтобы правитель государства лично прибыл к ним на встречу – к такой чести подготовиться ей не пришлось. Теперь ей не терпелось удовлетворить свое любопытство. Вчера, после прочтения истории Тонатоса, она пыталась представить себе его правителя, но образ диктатора, тирана, злого гения преступности воображению никак не давался. Ничего, кроме банального черного цвета для наркобарона на воле, она выдумать не могла.

Лорд Тонатоса был стар, лыс, сух и желт. Сова заняла позицию за левым плечом офицера Мезозойского, чтобы иметь возможность беспрепятственно рассматривать правителя и не вызывать при этом повышенного интереса к себе самой. Сидевший за столом старик был больше похож на делопроизводителя, чем на монарха, и имел вид болезненный, но сосредоточенный. Маленькое лицо его, казалось, сжалось и скукожилось, пытаясь занять как можно меньше места на довольно большом безволосом черепе. Кривые брови напоминали двух мохнатых гусениц, ползающих по поверхности усохшего желтого яблока и не знающих, как забраться внутрь. Стиснутые тонкие бесцветные губы под беспрестанно шмыгающим носом и заостренные, встревсженно шевелящиеся уши придавали правителю сходство с каким-то мелким грызуном, питающимся насекомыми. В его лице постоянно что-то двигалось и изменялось, словно ни одно выражение не могло задержаться на нем дольше нескольких секунд. По всем признакам, это лицо находилось в очень плохих отношениях с чувством юмора. А между тем вчера Сове представлялось, что правитель Тонатоса должен обладать изрядной долей иронии. Если, конечно, он сам придумывал названия департаментов своей администрации. Сова привычно списала свою ошибку на неопытность и приготовилась слушать.

Старик заговорил, шумно дыша через рот и шамкая так, будто у него на зубах уже хрустели хитиновые спинки пойманных майских жуков.

– Имена, – потребовал он.

– Офицер Мезозойский.

– Офицер Эвери.

– Звания?

– Полковник.

– Старший лейтенант.

– Я требовал для переговоров одного. Почему вас двое?

Офицер Мезозойский решил, что настал подходящий момент, чтобы захватить инициативу в свои руки. Он сделал шаг вперед и начал:

– Я прибыл сюда с помощником для ведения переговоров по поводу освобождения заложников, захваченных…

– Назад, – как-то безвольно попросил старик, шмыгнув носом и шамкнув ртом.

– Что?

– Встаньте туда, где стояли, и отвечайте на вопрос. Почему вас двое?

– Офицер Эвери будет выполнять функции помощника и секретаря. Вести переговоры поручено мне. Я бы хотел начать переговоры немедленно. Я готов выслушать ваши условия и предложить вам…

Слушать Мезозойского было не утомительно, так же, как не утомительно смотреть на ручеек. Его речь с описанием текущего кризиса журчала и переливалась, но как-то не достигала сознания, просачивалась, словно вода между пальцами. Поначалу Сова искренне старалась погрузиться в игривый поток его тонких сравнений, уместных цитат и логических умозаключений. Магистр обмолвился, что считает полковника убедительным оратором. Вот в быстром потоке мелькнула метафора, вот вынырнул откуда-то изящный перифраз, камнем на дно ушел весомый аргумент, а вокруг пенными бурунчиками плескались слова, слова, слова… Если стоять на берегу и неотрывно смотреть на воду, неизбежно начнет кружиться голова.

Сова решила не дожидаться головокружения – и переключила внимание на слушателей. Лорд Тонатоса оказался человеком терпеливым и внимательным: он, не перебивая, попеременно подставлял Мезозойскому то одно шевелящееся ухо, то другое, и по плывущему, колеблющемуся выражению его лица нельзя было разгадать его мыслей. Тогда взгляд Совы от скуки пошел гулять по всей комнате, и, наконец, зацепился за охрану, неподвижно застывшую вокруг.

Как правило, внимательному наблюдателю люди непроизвольно предоставляют много разных сведений о себе – не словами, так жестами, взглядами, выражениями лиц и позами. Но охране, видимо, забыли скомандовать «вольно». Ни переминания с ноги на ногу, ни почесывания Сове отследить не удалось. Караульные стояли, подобные мраморным атлантам в античной ротонде, не хватало только купола, водруженного сверху на их головы в тонированных шлемах. Какие лица скрываются за непроницаемым для ее глаз стеклом? Усмехающиеся? Злые? Безразличные? Чьи глаза ощупывают ее незащищенную спину? Чужой пристальный взгляд то появлялся, словно ледяное прикосновение к шее острой бритвы, то исчезал, видимо, переключаясь на ее спутника, то снова появлялся неизвестно откуда. Сова измучилась оттого, что не могла определить местонахождение смотрящего, хотя обычно на это уходило не более пары секунд. За ней наблюдали, изучали, присматривались и чего-то ждали. Она решила тоже подождать и предоставить инициативу противнику, тем более, что Мезозойский увлекся своим монологом и уже не замечал никого вокруг.