Менестрель - [25]

Неужели для каждого мужчины действительно существует лишь одна истинная суженая?

Он мог просто схватить ее и увезти с собой. Но в этом поступке было бы мало чести. И тем более любви. Любовь не подвластна силе. «Это единственный дар, — подумал Дункан, — который отдают лишь по доброй воле». Нельзя заставить полюбить.

Уортингтон отступил от девушки на шаг. Достал свою лютню из поклажи и забренчал песню, которой она его научила. Неужели мелодия и раньше звучала так грустно? Вряд ли. Дункан искал способ удержать Мэри рядом с собой.

— Если вы считаете, что я все еще плохо подготовлен, не могли бы вы научить меня еще нескольким песням?

Их взгляды встретились.

— Еще один урок? И потом вы уедете?

— Вы этого хотите?

— Да, — ответила она, вызывающе выпятив подбородок, хотя не смогла сдержать мелкой дрожи. Она, в самом деле, совсем не умела лгать. Мэри хотела его так же, как он хотел ее, хотя что-то удерживало ее от признания своих желаний.

Но Дункан понимал, что ничего не добьется прямыми вопросами. Он боялся, что если продолжит их задавать, то никогда ее больше не увидит. Поэтому он просто кивнул и сказал:

— Я признателен вам.

Неожиданно Мэри облегченно улыбнулась. Больше никаких личных вопросов. Вопросов, на которые она не могла ответить. Что же скрывала эта девушка? Неужели ее секрет был страшнее его собственного?

— Вас легко научить чему угодно, — заметила она. — У вас талант.

— Вам скоро надо уезжать?

— Не раньше полудня.

— У вас весьма снисходительный хозяин. Или отец, — попробовал Дункан снова, но девушка просто улыбнулась.

— Я не брала свою лютню, — сказала она.

Он подошел к Мэри и отдал ей свою. Пальцы девушки пробежались по струнам.

— Прекрасный инструмент, — заметила она. — Вы говорили, что вам его подарил друг?

— Да. Валлиец[13].

Девушка вопросительно посмотрела на него. Уэльс был известен как дикий край. А народ, живущий там, славился диким нравом.

Поскольку Дункан не стал продолжать разговор, Мэри ударила по струнам и запела песню о любви, которой не могло быть. Один из возлюбленных погиб, и тогда другой покончил с собой.

— Это не слишком радостная песня, — заметил менестрель.

Девушка задумчиво посмотрела на него.

— Вы верите, что люди умирают за любовь? Или это вымысел?

Раньше он всегда насмехался над подобными идеями, но теперь…

— Я не знаю, госпожа.

— А вы любили кого-нибудь? — Ее глаза изучали его, в то время как пальцы продолжали порхать по струнам лютни.

— Да, — ответил Дункан.

— И вы покинули ее?

— Нет.

Во взгляде девушки мелькнуло разочарование.

— Вы расскажете мне о ней?

— Я знаю о ней не слишком много, — пояснил он. — Она возникает, словно по волшебству, и так же исчезает.

На лице Мэри отразилось удивление, потом она медленно покрылась румянцем.

— Вы не должны так шутить.

— Я не шучу, госпожа. Я уже просил вас уехать со мной.

— Но вы ни разу не сказали, куда, сэр. Мне казалось, вы наслаждаетесь своей… свободой.

— Мой дом к югу отсюда. Он достаточно скромен.

— Вы никогда не были женаты?

— Последние десять лет я провел в сражениях, несколько лет пробыл на континенте. Для любви не было времени.

Она положила лютню рядом с собой и снова коснулась его шрама, ее пальцы пробежали по загрубевшим рубцам.

— Как это произошло?

— Неосмотрительность.

— Мне не нравится думать, что вы страдали.

Чувства, которыми был наполнен ее голос, сделали боль Дункана почти невыносимой. На свете было мало людей, которых беспокоило его здоровье.

— Это ерунда.

Мэри взяла одну из его рук в свои и принялась изучать ее, легко касаясь мозолей, приобретенных за годы работы мечом. Тренировок. Убийств. Святые угодники, Дункан так устал от всего этого! Он хотел мира. А эта женщина была воплощением мира.

Ему это было необходимо. Но больше всего — Дункан понимал это — ему нужна была она. Ему было все равно, какое у Мэри происхождение и положение в обществе. Она была настолько уравновешенной и спокойной, что возьмет верх над любым, кто попадется на ее пути. Даже над Генри. Десять лет Дункан сражался за Тюдоров. Король не мог не принять это во внимание. Но, с другой стороны, Уортингтону был хорошо известен королевский гнев, который проявлялся, когда кто-нибудь шел наперекор желаниям монарха. Генри хотел, чтобы Дункан нашел себе жену, но такую, которая упрочит силу маркиза Уортингтона. Король желал для друга и соратника выгодного союза.

Если Генри будет против брака с девушкой незнатного происхождения, Дункан вполне может потерять все имущество и стать изгнанником, будучи вынужденным снова покинуть страну.

Но хотела ли его Мэри? Чувствовала ли она то же, что и он?

Если ему придется покинуть Англию, оставит ли его лесная фея свою родину, семью? И было ли это честно: заявлять о своих намерениях и делать Мэри предложение прежде, чем он выяснит отношение Генри к этому браку?

Ее глаза говорили «да», но… достаточно ли она хотела его, любила его для того, чтобы рискнуть ради него всем? Правы ли менестрели и комедианты? Существует ли на свете такое чувство, как взаимная любовь?

Рука Дункана вновь потянулась к лицу девушки, прикасаясь к нему с бесконечной нежностью. Его пальцы изучали лицо Мэри, словно пытаясь узнать ее потаенные мысли и то, что у нее на душе. Кто она, эта девушка из леса? Сирена, которая может изменить путь мужчины и наполнить его жизнь стремлением к чему-то, чего он раньше не знал?