А что касается похищения
отца Ерма, то тут, зная характер моего духовного отца, я уверена, что, как бы
его ни морили, ничего бы от него не добились, никаких икон за миллион долларов.
Но кто-то рассказывал,
что-де появился, кажется, в тамбовских, а может, и в новгородских лесах некий
новый старец, как две капли воды похожий на игумена Ерма. Но только у него
покалечена кисть правой руки. Намекали, что сам он ее и покалечил, ибо она,
должно быть, соблазняла его. То есть вроде бы отец Ерм поставил наконец-то
«стража над дарованием»... И вот этот новый старец — очень строгой жизни,
окопался в глухих лесах. Молится за весь мир, постится. Вериги носит. Подвиг
молчания принял. Питается акридами и диким медом. И всякие чудесные вещи
происходят возле него. Бог весть.
И вот в это я готова
поверить. И мне даже иногда хочется прыгнуть в отходящий поезд и понестись на
всех порах и в Тамбов, и в Новгород, и куда угодно, обшарить там все леса в
округе, перевернуть холмы и вдруг, и вдруг — юркнуть за куст, притаиться,
осторожно выглядывая:
— Он или не он?
Порой мне кажется, я
чувствую его молитвы за меня. Хотя, может, это — моменты духовной прелести.
Ведь слышал же Дионисий, когда вез Татищевых в монастырь, как птицы ему
пророчили: «Ерм! Ерм!»
А вот у Дионисия теперь
новая присказка. Чуть что непредвиденное случается или чуть что не так, он
повторяет: эти китайцы не те. Иустин даже у него однажды спросил:
— Что ты такое несешь,
какие китайцы?
— Ненастоящие.
По-китайски не понимают. Неужели не ясно? Говорю же тебе — не те.
1999-2002
