Мэн-цзы - [8]
В другой раз, при свидании с ваном, Мэн-цзы спросил его:
– Ван! Когда-то вы завели речь с Бао о любви к музыке. Было ли это?
Ван изменился в лице и сказал:
– Я вовсе не способен обожать музыку прежних ванов, а люблю только современную простонародную музыку.
Мэн-цзы воскликнул:
– Если у вас, ван, [вообще] любовь к музыке очень велика, то это ведь почти все, что требуется для приведения страны Ци в порядок! Сама по себе музыка, будь то нынешняя или древняя, все равно есть музыка.
Ван удивленно спросил:
– Могу ли получить возможность услышать разъяснение? Мэн-цзы в ответ на это сам задал вопрос:
– А что радостнее: наслаждаться музыкой одному или наслаждаться ею с людьми?
Ван ответил:
– С людьми несравненно радостнее.
Мэн-цзы продолжал:
– А что радостнее: наслаждаться музыкой с немногими или наслаждаться ею со всеми?
Ван ответил:
– Несравненно лучше со всеми. Тогда Мэн-цзы сказал:
«В таком случае ваш покорный слуга просит разрешения сказать вам, что значит радость для правителя-вана.
Представьте себе, что сейчас вы развлекаетесь здесь музыкой. Простой народ слышит звуки ваших цимбал и барабанов, мелодии ваших флейт и свирелей, но все с насупленными бровями, недовольные, переговариваются друг с другом: „У нашего вана увлечение музыкой, но отчего же это приводит нас к крайним лишениям: отцы и сыновья не видятся друг с другом, старшие и младшие братья, жены и дети – все разлучены и разбрелись кто куда?"
Или представьте себе, что сейчас вы развлекаетесь здесь охотой. Простой народ слышит грохот ваших колесниц и топот копыт ваших коней, видит красоту перьев вашего головного убора и бунчуков ваших знамен, но все с насупленными бровями, недовольные, переговариваются друг с другом: „У нашего вана увлечение охотой, но отчего же это приводит нас к крайним лишениям: отцы и сыновья не видятся друг с другом, старшие и младшие братья, жены и дети – все разлучены и разбрелись кто куда?"
В этом нет иной причины кроме той, что вы не предаетесь радостям вместе с народом.
Теперь представьте себе, что вы развлекаетесь здесь музыкой. Простой народ слышит звуки ваших цимбал и барабанов, мелодии ваших флейт и свирелей. У всех приподнятое настроение и радостный вид, и они переговариваются друг с другом: „Знать, у нашего вана болезнь почти прошла! Чем же иначе объяснить, почему он может развлекаться музыкой?"
Или представьте себе, что сейчас вы развлекаетесь охотой. Простой народ слышит грохот ваших колесниц и топот копыт ваших коней, видит красоту перьев вашего головного убора и бунчуков ваших знамен. У всех приподнятое настроение и радостный вид, и они переговариваются друг с другом: „Знать, у нашего вана болезнь почти прошла! Чем же иначе объяснить, почему он может развлекаться охотой?"
В этом нет иной причины кроме той, что вы предаетесь радостям вместе с народом.
Предавайтесь же радостям вместе с народом, и тогда будете настоящим ваном!»
2.2. Циский правитель Сюань-ван спросил у Мэн-цзы:
– Был ли у Вэнь-вана заповедник величиною в семьдесят ли по всем четырем сторонам?
Мэн-цзы ответил ему:
– Да, по преданиям, был. Ван изумился и спросил:
– Неужто его величина была таковой? Мэн-цзы в ответ сказал:
– А народу казалось, что он еще мал! Тогда ван, недоумевая, сказал:
– В моем заповеднике сорок ли по сторонам, а народу кажется, будто он велик. Почему же так?
Мэн-цзы ответил:
«Заповедник Вэнь-вана был по сторонам величиной в семьдесят ли. В него ходили кто за травой и хворостом, а кто за фазанами и зайцами. Вэнь-ван дал право народу пользоваться заповедником сообща с собою. Поэтому народ и считал его маленьким. Разве в этом есть что-либо несуразное?
Когда я, ваш покорный слуга, впервые дошел до границ ваших пределов, то прежде всего осведомился о главных запретах в вашем владении, после чего только осмелился вступить в него. Я узнал, что в пригороде у столичной заставы есть ваш заповедник в сорок ли по сторонам, в котором всякий, убивший в нем лося или оленя, приравнивается к преступнику, убившему человека. Стало быть, эти сорок ли по сторонам являются западней внутри вашего же владения. Если народ считает ваш заповедник большим, разве в этом есть что-либо несуразное?»
2.3. Сюань-ван, правитель владения Ци, спросил Мэн-цзы:
– Есть ли пути, которым должно следовать при сношениях с соседними владениями?
Мэн-цзы ответил ему:
«Есть! Те правители, которые думают только о нелицеприятности, действуют так, что могут поставить большие владения на службу малым. Вот почему правитель большого владения Тан служил малому владению Гэ, а правитель огромного государства Чжоу Вэнь-ван служил маленькому княжеству Хунь-и.
Те правители, которые думают только о разуме по отношению к людям, действуют так, что могут поставить малые владения на службу большим. Потому Великий ван служил большому племени Сюнь-юй, а правитель Гоу-Цзянь служил правителю большого владения У.
Радуются Небу (довольны своей судьбой. – В. К.) те, кто ставит малое владение на службу большому; страшатся Неба те, кто ставит большое владение на службу малому. Радующиеся Небу охраняют Поднебесную, а страшащиеся Неба охраняют свое владение. Ведь и в Стихах об этом говорится: „Страшись величия Неба, тогда и сохранишь свое владение"» (4).
В новой книге автор Н. Мальцев, исследуя своими оригинальными духовно-логическими методами сотворение и эволюцию жизни и человека, приходит к выводу, что мировое зло является неизбежным и неустранимым спутником земного человечества и движущей силой исторического процесса. Кто стоит за этой разрушающей силой? Чего желают и к чему стремятся силы мирового зла? Автор убедительно доказывает, что мировое зло стремится произвести отбор и расчеловечить как можно больше людей, чтобы с их помощью разрушить старый мир, создав единую глобальную империю неограниченной свободы, ведущей к дегенерации и гибели всего человечества.
В атмосфере полемики Боб Блэк ощущает себя как рыба в воде. Его хлебом не корми, но подай на съедение очередного оппонента. Самые вроде бы обычные отзывы на книги или статьи оборачиваются многостраничными эссе, после которых от рецензируемых авторов не остаётся камня на камне. Блэк обожает публичную дискуссию, особенно на темы, в которых он дока. Перед вами один из таких примеров, где Боб Блэк, юрист-анархист, по полочкам разбирает проблему преступности в сегодняшнем и завтрашнем обществе.
Вернер Хамахер (1948–2017) – один из известнейших философов и филологов Германии, основатель Института сравнительного литературоведения в Университете имени Гете во Франкфурте-на-Майне. Его часто относят к кругу таких мыслителей, как Жак Деррида, Жан-Люк Нанси и Джорджо Агамбен. Вернер Хамахер – самый значимый постструктуралистский философ, когда-либо писавший по-немецки. Кроме того, он – формообразующий автор в американской и немецкой германистике и философии культуры; ему принадлежат широко известные и проницательные комментарии к текстам Вальтера Беньямина и влиятельные работы о Канте, Гегеле, Клейсте, Целане и других.
Что такое правило, если оно как будто без остатка сливается с жизнью? И чем является человеческая жизнь, если в каждом ее жесте, в каждом слове, в каждом молчании она не может быть отличенной от правила? Именно на эти вопросы новая книга Агамбена стремится дать ответ с помощью увлеченного перепрочтения того захватывающего и бездонного феномена, который представляет собой западное монашество от Пахомия до Святого Франциска. Хотя книга детально реконструирует жизнь монахов с ее навязчивым вниманием к отсчитыванию времени и к правилу, к аскетическим техникам и литургии, тезис Агамбена тем не менее состоит в том, что подлинная новизна монашества не в смешении жизни и нормы, но в открытии нового измерения, в котором, возможно, впервые «жизнь» как таковая утверждается в своей автономии, а притязание на «высочайшую бедность» и «пользование» бросает праву вызов, с каковым нашему времени еще придется встретиться лицом к лицу.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
Верно ли, что речь, обращенная к другому – рассказ о себе, исповедь, обещание и прощение, – может преобразить человека? Как и когда из безличных социальных и смысловых структур возникает субъект, способный взять на себя ответственность? Можно ли представить себе радикальную трансформацию субъекта не только перед лицом другого человека, но и перед лицом искусства или в работе философа? Книга А. В. Ямпольской «Искусство феноменологии» приглашает читателей к диалогу с мыслителями, художниками и поэтами – Деррида, Кандинским, Арендт, Шкловским, Рикером, Данте – и конечно же с Эдмундом Гуссерлем.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Настоящее издание представляет собой первый русский перевод одного из старейших памятников старояпонской литературы. «Дневник эфемерной жизни» был создан на заре японской художественной прозы. Он описывает события личной жизни, чувства и размышления знатной японки XI века, известной под именем Митицуна-но хаха (Мать Митицуна). Двадцать один год ее жизни — с 954 по 974 г. — проходит перед глазами читателя. Любовь к мужу и ревность к соперницам, светские развлечения и тоскливое одиночество, подрастающий сын и забота о его будущности — эти и подобные им темы не теряют своей актуальности во все времена.
Макамы. Бади' аз-Заман Абу-л-Фадл Ахмад ибн ал-Хусейн ал-Хамадани.Перевод А.А.Долининой и 3.М.АуэзовойПредисловие и примечания А. А. ДолининойМакамы — необычный жанр: эти небольшие новеллы соединяют в себе свойства стихов и прозы, изысканной литературы и живой речи. Ученый спор в них соседствует с рассказом о ловкой плутовской проделке, душеспасительная проповедь — с фривольным анекдотом. Первым, кто ввел в арабскую литературу столь удивительную форму повествования, был Абу-л-Фадл ал-Хамадани (969—1008), получивший прозвище Бади аз-Заман (Чудо времени); он считается одним из крупнейших представителей этого жанра.