Мемуары - [104]

Но если слуги Господина Принца дерзали разговаривать с Государыней подобным образом, то были также и многие другие — из числа тех, коим он более всего не доверял, — которые рассказывали Королеве обо всем, что происходило вокруг; среди прочих ей с величайшей тщательностью доносили, делая это под покровом ночи, дабы их не узнали, архиепископ Буржский и г-н де Гиз. В конце концов они стали убеждать Королеву, что дела складываются настолько не в пользу Короля, что вряд ли найдется средство исправить положение.

Г-н де Сюлли испросил у Королевы аудиенции, чтобы, поговорить с ней с глазу на глаз о том, что он полагал жизненно важным для Их Величеств. Королеве нездоровилось, однако речь шла о столь важном деле, что она сочла своим долгом принять его; волею случая на этом свидании оказался Король и г-да Манго и Барбен. Г-н де Сюлли произнес длинную речь о дурных намерениях принцев и тех неизбежных бедах, которые из них вытекали. Г-да Манго и Барбен ответили ему, что слов недостаточно и нужно, чтобы он уточнил, каким образом можно всего этого избежать; в ответ он произнес только одно: риск очень велик и пагубные последствия не замедлят проявиться. Уже выходя из кабинета, он остановился и сказал следующее: «Ваше Величество и Вы, господа, умоляю Вас задуматься над тем, что я только что сказал, совесть моя чиста. Пусть с Божьей помощью у Вас наберется хотя бы тысяча двести всадников, другого выхода я не вижу». И удалился.

Королева, не желавшая прибегать к крайностям, если речь не шла об исключительных случаях, прослезилась от того, что ее почти вынудили применить силу, ведь она с самого начала пыталась поступать мягко, желая явить народу стремление править великодушно, равно как и доказать принцам, что они зашли слишком далеко и большинство из тех, кто обещал им поддержку, в глубине души остаются верными слугами Короля, которые, дойди дело до осуществления дерзких замыслов, сразу же отойдут от заговорщиков.

Она побеседовала с каждым из придворных в отдельности, объясняя, каким образом намеревается управлять далее, насколько ей пришлось ослабить королевскую власть, дабы сохранить мир, сколь сильно завистники искажают цели всех ее начинаний. И не было почти никого из тех, с кем она говорила, в ком не возникло бы желания с чистым сердцем служить Королю и кто не заверил бы Королеву в своей преданности вопреки любым обстоятельствам.

Все это получило довольно большую огласку и не могло быть утаено от Господина Принца и его сообщников; но дело зашло так далеко и они считали себя настолько сильными, что не пожелали отказаться от своих замыслов, и даже решимость Королевы отнюдь не внушала им страх.

Как известно, основной трудностью всех заговоров является сохранение самообладания в момент их осуществления, поскольку, замышляя недоброе, не берут во внимание возможный испуг; именно так и произошло с Господином Принцем, утратившим присутствие духа, оказавшимся нерешительным и слабым. Когда наступило время осуществить все, что он обещал своим сторонникам, он в одиночестве удалился в Сен-Мартен и послал за Барбеном, которому открылся, что попал в чрезвычайно затруднительное положение и что в течение трех часов он не переставал проливать слезы, ибо все принцы торопили его, угрожая оставить; если бы он поступил так, как они требовали, Королева — он прекрасно это понимал — стала бы презирать его; он отдавал себе отчет, что на самом деле ему не оставалось ничего, кроме как требовать отречения Короля и претендовать на его место, что было для него слишком, однако ему было невмоготу и презрительное отношение к его персоне, к тому же он понимал: заговор принцев против Короля принял такой оборот, что он не верит — даже если бы он переметнулся на сторону Его Величества, — что Король окажется сильнее.

Барбен ответил ему, что его происхождение и положение защищают его от презрения, что Королева доказала ему свое уважение и что она готова сделать все, дабы увеличить, а не уменьшить его могущество.

Что же касается партии Короля, то она не является настолько слабой, насколько он себе это представляет, что не все, кто, как он полагает, связан с принцами, на самом деле являются их сообщниками и что имя Короля обладает такой силой, что любое направленное против него действие вызовет мгновенную вспышку народного недовольства.

Когда Господин Принц немного пришел в себя, то заявил Барбену, что Королеве следует удалить от двора герцога Буйонского, который смущал его рассудок и внушал ему крамольные мысли, и что он не может не признать его сильное влияние на себя, и что даже если он сам выйдет из игры, тот будет крутить принцами как хочет. Барбен, не знавший, с каким намерением Господин Принц сообщил ему это, ответил, что Королева относится к ним всем с большой привязанностью, что она желает им всем добра и сохранения мира в королевстве. Что касается г-на де Буйона, то если бы на его счет имелось какое-либо почетное решение и он был бы достоин удаления от двора, то Королева охотно согласилась бы на это и ей бы потребовалась в этом деле помощь Господина Принца.

На том они расстались. Господин Принц, вернувшись к себе, обнаружил там г-на де Буйона, дожидавшегося его и сумевшего так околдовать его своими речами, что мысли его пошли в совершенно ином направлении. Господин Принц, учитывая состояние, в котором он находился, был расположен к таким переменам; ибо те, кто теряет рассудок от страха, обычно полагают, что каждый новый совет лучше прежнего, что их положение непрочно и все, что им предлагают, придаст им больше уверенности, чем они могли предположить раньше. Г-н де Буйон подтолкнул Господина Принца к крайним мерам — решиться порвать с маршалом д’Анкром, и он послал сказать ему, бросая вызов, что более не хочет быть ему другом. Одной из главных причин, по которой герцог Буйонский убедил его в необходимости сделать это, были его слова о том, что маршал насмехался над ним по поводу развода с Госпожой Принцессой, а также то, что он подогревал его надежду многого добиться от Рима, но ничего не сделал для этого.