Мемуары придворного карлика, гностика по убеждению - [2]
Его Святейшество Лев X, Римский понтифик, наместник Христа на земле, патриарх Запада; последователь Петра, держатель ключей Петра и слуга слуг Господа, обычно не зовет меня читать, когда ему мажут задницу мочой девственницы и редкими травами, он как раз любит быть со своим лекарем наедине, и вполне понятно почему. Я поэтому был немного удивлен, получив требование явиться. Однако если подумать, то можно предположить, что он обеспокоен последними сведениями из Германии, где один бешеный монах по имени Лютер возбуждает недовольство, крича на проповедях о разложении папского двора, так что, возможно, Лев решил, что мизантропические рапсодии блаженного карфагенского епископа смогут его отвлечь. Я лично нахожу их крайне нудными. Папская курия действительно разложившаяся, ну и что? Другого от нее и не ожидают. Разложилась она так давно, что никто уже и не помнит те времена, когда она не была разложившейся, и представить ее другой просто не может. Рассуждать, почему и зачем (чем Лютер и занимается), – то же самое, что спрашивать, почему солнце горячее или почему вода мокрая, и пытаться сделать, чтобы они такими не были. Бесполезно. Vanitas vanitatum. Несчастье людей вроде нашего беспокойного монаха в том, что они считают себя лучше других и поэтому думают, что они идеально подходят для того, чтобы навести в мире порядок. Но порядок в мире навести невозможно, и наведен он никогда не будет, потому что этот мир – ад. (Вот вам немного гностической мудрости.) Это не делает меня мизантропом вроде нашего блаженного отца Августина, – совсем наоборот: раз этот мир – ад, следует сострадать тем, кто вынужден в нем жить и дышать его ядовитым воздухом. И – прежде всего! – учить их тому, что существует выход.
– Думаю, нужно будет издать папскую буллу, Пеппе, – сказал мне Его Святейшество (так как Пеппе – это мое имя).
– Лежите спокойно, Ваше Святейшество, – с упреком сказал лекарь, с математической скрупулезностью запуская узловатый указательный палец в ректум последователя Петра. Он немного повертел им там, вынул, поднес к носу и осторожно понюхал.
– Пока нет, – ответил я, возмущенный ужимками этого очень высоко оплачиваемого и очень не перетруждающегося созерцателя экскрементов, – пусть наш помешавшийся на Писании друг поварится немного в собственном соку. Кроме того, может быть, он и не имеет в виду ничего плохого.
– Ничего плохого? – взвизгнул Лев. – Ничего плохого?! Ты слышал, как он меня называет?!
– Ну, люди стараются не слушать последние придворные chronique scandaleuse, Ваше Святейшество…
– Это не слухи, Пеппе, это уже общеизвестно. Он не стесняется. Он называет меня ростовщиком, непотистом, любимым мальчиком содомитов…
– Ну…
– Кровь Господа и молоко Девы, теперь он, чего доброго, набросится на мессу!
– Может, вам стоить сделать его кардиналом, Ваше Святейшество.
– Пытаешься шутить?
– Конечно. Вы мне платите в том числе и за это. Как раз в этот момент Лев издал крик – долгий, протяжный крик неподдельной невыносимой боли.
– Не всё еще, ты, безмозглая щель блядины?! – заорал он невозмутимому Боне де Латту; цветистый слог Льва был хорошо известен, так что никто на такие слова не обижался, кроме очень благочестивых, каковых, к счастью, при дворе было очень мало.
– Почти всё, Ваше Святейшество.
Он подробно разглядывал крошечный кусочек говна, приставший к кончику пальца. Что там так выискивать – ума не приложу.
– Думаешь, следует немного подождать, Пеппе?
– Именно, Ваше Святейшество. Пусть еще немного помучается неизвестностью, а потом получит. Изо всех орудий.
– Exsurge Domine. Как звучит?
– Прекрасный заголовок, Ваше Святейшество. Только приберегите его на потом.
– Ваше Святейшество может вновь облачиться, – торжественно произнес лекарь (все лекари, каких я только встречал, всегда торжественны), ополаскивая руки в чаше с розовой водой, стоящей на столике для чтения.
– Ну, каков вердикт?
– Недуг, как и следовало ожидать, отступил (прим., следует читать: «благодаря моему умелому и потому, как обязательное следствие, дорого стоящему лечению»), но применение медикаментов должно быть продолжено. И, вероятно, следует усилить кровопускание. Я снова приду в следующем календарном месяце.
– Это я тебя вызову, – резко ответил Лев. – Вот твоя плата. Теперь пошел вон.
– Благодарю, Ваше Святейшество. И… если смею предложить… вам следовало бы некоторый период времени воздержаться от…
«Воздержаться от услуг половины молодых жеребцов Рима», – подумал я.
– …от всякой острой пищи. Это может помочь. Кровь не должна слишком горячиться.
– Ладно, ладно, иди.
Де Латт попятился к двери, подобострастно кланяясь, плотно прижимая к своей закутанной в меха груди мешочек с деньгами и кадуцей Асклепия.
Лев тяжело поднялся, сел и обвел помещение воспаленным, жаждущим мести взглядом, словно выискивая, на что или на кого бы ему направить удар.
– Чтобы кровь моя слишком не горячилась, – сказал он, – я не должен больше слышать об этом немецком монахе.
– Желает ли Ваше Святейшество, чтобы я продолжил читать блаженного епископа Карфагенского?
– Лютер ведь августинец?
– Точно так, Ваше Святейшество.
Орландо Крисп, гениальный повар, настолько хорошо готовит, что поклонники его таланта создают закрытый клуб. Они готовы на все, лишь бы была возможность обедать в ресторане Орландо, и еще не понимают в чем секрет. Для Криспа потребление плоти — это, по существу, акт любви, контакт столь же интимный, как и секс, и подобная интимность неизбежно достигает своего апогея. Но в чем секрет, может быть, повар чего-то не договаривает? Чем, все таки, кормит нас кровожадный монстр?
Молодой герой неожиданно просыпается в одном поезде с доктором Фрейдом и садистом-проводником. Он не может вспомнить, кто он такой и куда направляется. Вскоре выясняется, что его ждут в одном замке, где он должен прочесть лекцию по искусству йодля (манере пения тирольцев). Пытаясь выяснить в библиотеке хозяина замка, что он вообще знает об этой теме, он неожиданно сталкивается с его дочерью, ненасытный сексуальный аппетит которой перешел все границы дозволенного. Автор проводит читателя через причудливое переплетение различных историй, сновидений внутри сновидения, с персонажами, чья реальность постоянно меняется.
Книга рассказывает о жизни и замечательной деятельности выдающегося русского флотоводца, адмирала Федора Федоровича Ушакова — основоположника маневренной тактики парусного флота, сторонника суворовских принципов обучения и воспитания военных моряков. Основана на редких архивных материалах.
«…Хочу рассказать правдивые повести о времени, удаленном от нас множеством лет. Когда еще ни степи, ни лесам конца не было, а богатые рыбой реки текли широко и привольно. Так же и Воронеж-река была не то что нынче. На ее берегах шумел дремучий лес. А город стоял на буграх. Он побольше полста лет стоял. Уже однажды сожигали его черкасы: но он опять построился. И новая постройка обветшала, ее приходилось поправлять – где стену, где башню, где что. Но город крепко стоял, глядючи на полдень и на восход, откуда частенько набегали крымцы.
Роман Д. С. Мережковского (1865—1941) «Воскресшие боги Леонардо да-Винчи» входит в трилогию «Христос и Антихрист», пользовавшуюся широкой известностью в конце XIX – начале XX века. Будучи оригинально связан сквозной мыслью автора о движении истории как борьбы религии духа и религии плоти с романами «Смерть богов. Юлиан отступник» (1895) и «Антихрист, Петр и Алексей» (1904), роман этот сохраняет смысловую самостоятельность и законченность сюжета, являясь ярким историческим повествованием о жизни и деятельности великого итальянского гуманиста эпохи Возрождения Леонардо да Винчи (1452—1519).Леонардо да Винчи – один из самых загадочных гениев эпохи Возрождения.
«… – Сколько можно писать, Рембрандт? Мне сообщили, что картина давно готова, а вы все зовете то одного, то другого из стрелков, чтобы они снова и снова позировали. Они готовы принять все это за сплошное издевательство. – Коппенол говорил с волнением, как друг, как доброжелатель. И умолк. Умолк и повернулся спиной к Данае…Рембрандт взял его за руку. Присел перед ним на корточки.– Дорогой мой Коппенол. Я решил написать картину так, чтобы превзойти себя. А это трудно. Я могу не выдержать испытания. Я или вознесусь на вершину, или полечу в тартарары.
«… Жизнь викингов была полна приключений на больших просторах суши и моря. Бывая в различных странах, я пытался увидеть какие-нибудь следы их, чтобы лучше понять, что же это были за люди. Ведь любопытно, например, что осталось от эпохи викингов в Швеции и Дании, Финляндии и Иране, Египте и Тунисе, во Франции и Англии, в Болгарии и Ливане… Не упускал я из виду викингов и в Эстонии, на Нижней Волге и Каспии, на днепровских берегах и в Новгороде…А что говорить о знаменитых сагах, посвященных далеким, далеким временам, в частности, о сагах Снорри Стурлусона? Это несомненно правдивые рассказы о повседневном житье-бытье и битвах викингов.
Книга Кондратия Биркина (П.П.Каратаева), практически забытого русского литератора, открывает перед читателями редкую возможность почувствовать атмосферу дворцовых тайн, интриг и скандалов России, Англии, Италии, Франции и других государств в период XVI–XVIII веков.Сын короля Сигизмунда I и супруги его Боны Сфорца, Сигизмунд II родился 1 августа 1520 года. По обычаю того времени, в минуту рождения младенца придворным астрологам поведено было составить его гороскоп, и, по толкованиям их, сочетание звезд и планет, под которыми родился королевич, было самое благоприятное.
Произведения Дугласа Коупленда уже стали самостоятельным жанром, и «Мисс Вайоминг» (1999) – отличный пример многогранного таланта писателя. На этот раз острый взгляд автора направлен на голливудскую киноиндустрию и на американские детские конкурсы красоты – особую субкультуру, такую заманчивую для непосвященных.
Эндрю Крами (р. 1961) — современный шотландский писатель, физик по образованию, автор четырех романов, удостоенный национальной премии за лучший дебют в 1994 году. Роман «Пфитц» (1995) — вероятно, самое экстравагантное произведение писателя, — приглашает Вас в XVIII век, в маленькое немецкое княжество, правитель которого сосредоточил все свои средства и усилия подданных на создании воображаемого города — Ррайннштадта. Пфитц — двоюродный брат поручика Киже — возникнув из ошибки на бумаге, начинает вполне самостоятельное существование…
Предполагал ли Кафка, что его художественный метод можно довести до логического завершения? Возможно, лучший англоязычный писатель настоящего времени, лауреат многочисленных литературных премий, Кадзуо Исигуро в романе «Безутешные» сделал кафкианские декорации фоном для изображения личности художника, не способного разделить свою частную и социальную жизнь. Это одновременно и фарс и кошмар, исследование жестокости, присущей обществу в целом и отдельной семье, и все это на фоне выдуманного города, на грани реальности…«Безутешные» – сложнейший и, возможно, лучший роман Кадзуо Исигуро, наполненный многочисленными литературными и музыкальными аллюзиями.
Питер Хёг (р. 1957) — самый знаменитый современный писатель Дании, а возможно, и Скандинавии; автор пяти книг, переведённых на три десятка языков мира.«Женщина и обезьяна» (1996) — его последний на сегодняшний день роман, в котором под беспощадный и иронический взгляд автора на этот раз попадают категории «животного» и «человеческого», — вероятно, напомнит читателю незабываемую «Смиллу и её чувство снега».