Мемуары наполеоновского гренадера - [11]

Несколько часов спустя после ужасной казни, караульные солдаты доложили мне, что какая-то женщина, пришедшая на площадь, бросилась на безжизненное тело несчастного молодого человека. Я пошёл посмотреть, она пыталась объяснить нам, что это её муж или родственник. Она сидела на земле, держа на коленях голову убитого, гладила рукой его лицо, иногда целовала его, но не плакала. Наконец, будучи не в состоянии смотреть на эту душераздирающую сцену, я отвёл её в помещение караула и дал ей рюмку ликёра, которую она жадно выпила. За этой рюмкой – вторую, третью и ещё – она выпила, сколько смогла. Она старалась объяснить нам, останется тут три дня, пока мёртвый не воскреснет, веря, как все русские крестьяне, что в течение дней покойник оживает. В конце концов, она заснула на диване.

В пять часов наша рота вернулась и снова была отряжена в патруль, так что моё дежурство продлилось ещё на сутки. Остальная часть полка занималась тушением пожаров вокруг Кремля. Огонь на время удавалось остановить, но потом он вспыхивал ещё сильнее.

После возвращения роты, капитан разослал патрули в разные кварталы. Один отправился в сторону бань, но тотчас вернулся и сообщил, что сразу же после их прихода крыша бань обрушилась со страшным треском и искры, разлетевшиеся кругом, подожгли соседние здания.

Весь вечер и всю ночь наши патрули приводили русских солдат со всех концов города – пожар заставлял их покидать свои убежища. Среди них было два офицера, один армейский, другой из ополчения, первый беспрекословно позволил себя обезоружить, т. е. отдал свою саблю и попросил только, чтобы ему позволили оставить золотую медаль, висевшую у него на груди. Но второй, совсем ещё молодой человек, имевший при себе кроме сабли пояс с патронами, возражал, и на хорошем французском объяснял нам, что он из ополчения. В конце концов, мы договорились и с ним.

В полночь вспыхнул ещё один пожар недалеко от Кремля, были привлечены свежие силы, чтобы погасить его. Но 16-го сентября, в 3 часа утра он возобновился с новой силой, остановить его не удалось.

В эту ночь, с 15-го на 16-е сентября, я и двое моих друзей, таких же унтер-офицеров, как и я, решили исследовать город и Кремль, о котором мы так много слышали. И вот мы отправились. Для освещения пути факелов не понадобилось, но, собираясь посетить дома и подвалы московских господ, каждый взял собой солдата и свечи.

Мои товарищи уже немного ориентировались в городе, но поскольку каждую минуту дома обрушались, и все вокруг непрерывно менялось, мы скоро безнадёжно заблудились. Пробродив беспомощно некоторое время, мы к счастью встретили еврея, который рвал на себе волосы и бороду, глядя, как горела его синагога, где он состоял раввином. Он говорил по-немецки и поведал нам своё горе: оказывается, он и другие его единоверцы собрали в синагогу всё, что у них было самого ценного, и вот теперь всё погибло. Мы пытались утешить сына Израиля, взяли его за руку и попросили отвести нас в Кремль. Не могу без смеха вспомнить, что в разгар такого бедствия еврей стал спрашивать нас, не имеем ли мы что-нибудь для продажи или обмена. Я действительно думаю, что он задавал нам эти вопросы просто по привычке, поскольку в то время ни о какой торговле и речи быть не могло.

Пройдя несколько кварталов объятым пламенем и, любуясь прекрасными, ещё не тронутыми улицами, мы пришли на маленькую площадь неподалёку от Москвы-реки. Оттуда еврей показал нам башни Кремля, ясно различимы е до мельчайших деталей, как среди бела дня, в свете пожаров. На минуту мы остановились, чтобы осмотреть подвал, из которого только что вышло несколько улан Гвардии. Мы взяли немного вина, сахара и много варенья – всё это мы нагрузили на еврея, теперь уже состоявшего под нашей защитой и покровительством. Уже рассветало, когда мы подошли к внешней линии укреплений Кремля. Мы прошли через ворота из серого камня, увенчанными маленькой колокольней с колоколом в честь св. Николая, чья статуя стояла в нише над входом. Этой статуе святого, высокой, по крайней мере, шесть пье,[25] богато одетой, поклонялся каждый русский, который проезжал мимо, даже осуждённый. Он является главным покровителем России.

Потом мы повернули направо, перешли улицу с большим трудом из-за беспорядка, вызванного огнём, который вспыхнул в разных домах, занимаемых маркитантками Гвардии, и дошли до стены, укреплённой высокими башнями, увенчанными золотыми орлами. Пройдя ещё одни ворота, мы очутились на площади перед дворцом. Со вчерашнего дня там поселился Император, ночь со 14-го на 15-е сентября он провёл в предместье.

В Кремле мы встретили товарищей из 1-го егерского полка, которым тоже поручили патрулирование, и они пригласили нас на завтрак. Нас угостили хорошим мясом и превосходными винами. Еврей, который все ещё сопровождал нас, был вынужден, несмотря на все своё отвращение, завтракать с нами, и есть ветчину. Правда, егеря, у которых имелись серебряные слитки, взятые ими на Монетном дворе, обещали торговать с ним. Эти слитки размерами и формой напоминали маленький кирпич. Около полудня мы всё ещё сидели за столом с нашими друзьями, прислонившись спинами к исполинским пушкам, стоявшим по обе стороны оружейной палаты, как вдруг раздался крик: «К оружию!» Загорелось в Кремле: горящие головни полетели во двор, где находились артиллерийские части Гвардии и их боеприпасы. Кроме того, тут валялось огромное количество брошенной русскими пакли, и часть её уже загорелась. Страх перед взрывом вызвал суматоху, особенно, если учесть присутствие там Императора, который был вынужден покинуть Кремль.