Мемуары на руинах - [99]
На Лиговку переезжать было страшно. Самый центр города – две остановки до Невского, позади – пути Московского вокзала, депо, бомжи, и дореволюционная слава района красных фонарей. Удивительно живучи были традиции Лиговки. Маруся завела собаку, стала с ней гулять и, соответственно, завела знакомства среди собачников. Сосед сверху, добрый алкаш, обременённый семьёй, крановщица Таня из дома Перцева, Оля, бывший водитель троллейбуса, а ныне работник аптеки, – все они будто вчера приехали из глухой деревни, законсервировали свой ограниченный тремя улицами между ближайшими распивочными быт, и не хотели знать о том, что живут в культурной столице, что рядом есть Эрмитаж и, в конце концов, библиотека. Но они были простодушны и искренни, безумно любили своих собак, были очень внимательны и добры к Марусе, она с удовольствием вступила в их сообщество, жаловалась на суровую жизнь в конкурентной борьбе и находила понимание.
Затянула бы Лиговка, погубила бы… Но тут Невидимый Друг нашёл для Маруси дело. На экзамен к Шмойлову пришёл В. В. Петров, спросил: «Чьи это два отрывка?» оказалось – Марусины, В. В. позвал её к себе вторым педагогом. Вернее – третьим, потому что вторым был Саша Романцов, коллега по БДТ, ещё более не удовлетворённый своим местом в театр
Талантливый, утончённо-красивый, он был самовлюблён и порочен, как кокаинист и декадент Серебряного века. Ему не надо было играть Юсупова в «Агонии» Панфилова, он был воплощением Юсупова, воплощением вырождающегося аристократизма, неизвестно откуда взявшегося, Маруся ничего не знает про его семью. Однажды они случайно вместе вышли из театра. Саша вдруг сказал: «Мне тут хребет перебили, а ведь обо мне по Голосу Америки говорили!» В тот момент роль, на которую он претендовал, отдали кому-то из Великих Мастеров.
Конфликт с Сашей начался с первого дня, когда два педагога попробовали найти общую платформу.
«Я не позволю тебе, с твоим шаманством (это о нашей школе) портить курс, который Я набрал!»
Курс, конечно, набрал Владимир Викторович. Это был удивительный человек. Старинная петербургская семья, истинная интеллигентность, испытания, выпавшие его поколению. Он был пехотинцем, зимой, в составе лыжного батальона освобождал тот самый Елец.
Изящный, артистичный, он влетал, полутанцуя, в аудиторию. Его губы, на которых всегда оставались крупинки табака от сигарет без фильтра, неизменно, неосознанно были сложены в доброжелательную улыбку. У него было очень много успешных и благодарных учеников. Он любил их всех, слишком многое, по мнению Маруси прощал, и они радостно творили кто во что горазд!
Три года Маруся считалась преподавателем. Но, в присутствии В. В. сама не открывала рот, а когда творил Романцов, он не давал ей вмешиваться в процесс.
На третьем курсе взяли «Чайку». Работал, в основном Саша. Маруся позволяла себе только изредка подходить и говорить на ухо: «Неужели ты не видишь, что они не общаются?» Нет, была одна неделя, когда Маруся осталась со студентами одна. В это время приехала женщина профессор из Москвы, как бы с инспекцией. Она посмотрела репетицию и сказала безапелляционно: «Это двадцать моноспектаклей на одной сцене!»
Через неделю она работу одобрила: «Ну вот, другое дело!» (Это я хвалюсь, но три года самоограничений и почти ежедневного присутствия в аудитории наверное дают мне на это право)
Однажды ночью Марусю озарило: она поняла, как играть Дорна, который всё молчит, или отшучивается, и вдруг, единственный бросается на помощь Треплеву.
Марина Леонидовна вызвала в коридор студента Нагиева, репетировавшего Дорна. «Понимаешь, это разочарованный романтик!»
«А кто такой романтик?»
«Ну, это человек, который хочет изменить мир к лучшему».
«Зачем? По-моему, человек должен добиться лучшего для себя. Вот вы, например, чего вы добились?»
Маруся задумалась и поняла, что хвалиться нечем: ни карьеры, ни денег, ни семьи, ни детей.
«Ну вот», – продолжил студент, – «а у меня всё будет!»
Увидев погрустневшее лицо педагога, он смилостивился и позволил ей рассказать, как она видит роль Дорна: понимаешь, он всё время хочет встрять, сказать, что неправильно они поступают, и уже встаёт, но в последний момент думает: «Зачем? Всё равно не поймут!» – и снова садится. На этих подавляемых в последний момент порывах можно было бы построить всю роль. И как интересно было бы следить за этой бессловесной борьбой человека с самим собой!
Эту беседу, стоившую Марусе многих сил, прекратил разгневанный Романцов.
На следующий день Дима, поняв, что прошёлся по педагогу дорожным катком, бросил: «А вот мы с Мариной Леонидовной знаем, как играть эту роль!»
Но всё пошло по-накатанным рельсам. Показали этап работы кафедре. Один из членов совета заметил: «У меня такое ощущение, что у всех персонажей один опыт».
«Да», – сказала Маруся, – «и я даже знаю, – чей». Саша, действительно, как бы надевал на студентов свой собственный образ, вместо того, чтобы помогать им открывать самих себя.
В. В. поняв, что назрел неразрешимый конфликт, сказал, что один из двоих должен уйти. Ушла Маруся.
Курс, всё-таки, получился замечательный, благодаря Петрову, почти все стали известными артистами: Цапник, Лифанов, Аптикеева, Хвощнянский… Марусиного вклада в своё профессиональное обучение они не помнят, может, действительно, он был слишком незаметен.
Книга о Вацлаве Гавеле принадлежит перу Михаэла Жантовского, несколько лет работавшего пресс-секретарем президента Чехии. Однако это не просто воспоминания о знаменитом человеке – Жантовский пишет о жизни Гавела, о его философских взглядах, литературном творчестве и душевных метаниях, о том, как он боролся и как одерживал победы или поражения. Автору удалось создать впечатляющий психологический портрет человека, во многом определявшего судьбу не только Чешской Республики, но и Европы на протяжении многих лет. Книга «Гавел» переведена на множество языков, теперь с ней может познакомиться и российский читатель. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Имя князя Дмитрия Ивановича Шаховского (1861–1939) было широко известно в общественных кругах России рубежа XIX–XX веков. Потомок Рюриковичей, сын боевого гвардейского генерала, внук декабриста, он являлся видным деятелем земского самоуправления, одним из создателей и лидером кадетской партии, депутатом и секретарем Первой Государственной думы, министром Временного правительства, а в годы гражданской войны — активным участником борьбы с большевиками. Д. И. Шаховской — духовный вдохновитель Братства «Приютино», в которое входили замечательные представители русской либеральной интеллигенции — В. И. Вернадский, Ф.
Паша Ангелина — первая в стране женщина, овладевшая искусством вождения трактора. Образ человека нового коммунистического облика тепло и точно нарисован в книге Аркадия Славутского. Написанная простым, ясным языком, без вычурности, она воссоздает подлинную правду о горестях, бедах, подвигах, исканиях, думах и радостях Паши Ангелиной.
Впервые в серии «Жизнь замечательных людей» выходит жизнеописание одного из величайших святых Русской православной церкви — преподобного Серафима Саровского. Его народное почитание еще при жизни достигло неимоверных высот, почитание подвижника в современном мире поразительно — иконы старца не редкость в католических и протестантских храмах по всему миру. Об авторе книги можно по праву сказать: «Он продлил земную жизнь святого Серафима». Именно его исследования поставили точку в давнем споре историков — в каком году родился Прохор Мошнин, в монашестве Серафим.
Книга к. т. н. Евгения Миронова «Чернобыль: необъявленная война» — документально-художественное исследование трагических событий 20-летней давности. В этой книге автор рассматривает все основные этапы, связанные с чернобыльской катастрофой: причины аварии, события первых двадцати дней с момента взрыва, строительство «саркофага», над разрушенным четвертым блоком, судьбу Припяти, проблемы дезактивации и захоронения радиоактивных отходов, роль армии на Чернобыльской войне и ликвидаторов, работавших в тридцатикилометровой зоне. Автор, активный участник описываемых событий, рассуждает о приоритетах, выбранных в качестве основных при проведении работ по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС.
Виктор Гюго — имя одновременно знакомое и незнакомое для русского читателя. Автор бестселлеров, известных во всём мире, по которым ставятся популярные мюзиклы и снимаются кинофильмы, и стихов, которые знают только во Франции. Классик мировой литературы, один из самых ярких деятелей XIX столетия, Гюго прожил долгую жизнь, насыщенную невероятными превращениями. Из любимца королевского двора он становился политическим преступником и изгнанником. Из завзятого парижанина — жителем маленького островка. Его биография сама по себе — сюжет для увлекательного романа.