Мемуары Мосби - [64]

При всем при том здесь сохранились потрясающие храмы, можно сказать, в полной целости. Этот город испанские священники не разрушили. Прочие, все без исключения, они сровняли с землей, построили на их же месте церкви, из их же камня.

Рынок для туристов. Грубые бумажные платья. Индейские вышивки, развешанные под мучнистыми брезентовыми навесами, пыль, оседающая на местной керамике, черных саксофонах, черных подносах муравленой глины.

Идя следом за английскими путешественницами и гидом, Мосби не в первый раз предавался диковинной, замысловатой игре воображения. Представлял, что он умер. Уже давно. Тем не менее продолжает жить. Обречен прожить жизнь до конца как Мосби. В воображении это значило пройти сквозь чистилище. Когда же он умер? Да в автомобильной катастрофе, много лет назад. Он тогда подумал: чудом пронесло. Обе машины разбились. Реальный Мосби погиб. Однако другого Мосби вытащили из машины. Полицейский спросил:

— Уцелел?

Да, уцелел. И пошел прочь от искореженной машины. Но ему еще предстояло пережить все — шаг за шагом, минута за минутой. Сейчас же он слышал, как болботит попугай, и дети клянчили у него подачки, и женщины навязывали свой товар, и ботинки его покрывала пыль. Он работал над мемуарами и разбавил их занятными эпизодами из жизни комического персонажа — Ластгартена. В манере сэра Гарольда Николсона. Куда менее отточенными, отрицать не приходится, однако написанными согласно определенным правилам — дипломатично, с высокомерной иронией. Впрочем, кое-какие подробности он опустил. Мосби подстроил, к примеру, так, чтобы Труди видели в обществе Альфреда Раскина. Потому что, когда Ластгартен пересекал Рейн, Мосби ублажал Труди в постели. В отличие от прекрасной подруги лорда Рассела, она не вознаграждала Мосби за те бедствия, которым он (интеллектуал как-никак) противостоял. При всем при том Мосби не склонял Труди оставить Ластгартена. С какой стати он будет вмешиваться. Тем не менее его отношение к Ластгартену, комическому для Мосби персонажу, передалось Труди. Быть женой комического персонажа — ну уж нет. Но он же комический, ей-ей, комический персонаж! Ластгартен был пережитком — как и Наполеон по мнению Конта. Недотепа, он силился стать гигантом, Наполеоном — ни больше ни меньше, заработать миллионы, покорить Европу, нажить большие капиталы на крахе Гитлера. Непродуманные, банальные перепевы старых идей, вдобавок абсолютно бесперспективные. Бог знает зачем Ластгартен появился на свет. А уж комичен он был донельзя. Впрочем, Труди тоже была комичная. Один ее огромный живот чего стоил. Бывают — чего только не бывает — особи, родившиеся от двойного оплодотворения, так вот в них содержится то ли недоразвитый брат, то ли сестра в зародышевой форме, зачастую всего-навсего в виде добавочного органа, рудиментарного глаза в ноге или почки, а то и ноздри где-нибудь на спине, поэтому у Мосби нередко закрадывалась мысль: уж не сестричка ли у Труди в животе. Он трактовал Труди как шутиху. При этом он ее не презирал, вовсе нет. Напротив, она ему нравилась. Один ее глаз, казалось, куда-то убегает с левой половины лица. Душиться она не умела. Ее атональные композиции были дурацкими.

В ту пору Мосби имел привычку выставлять людей в смешном виде.

— Почему?

— Да потому, что испытывал в этом потребность — вот почему.

— Почему?

— Да потому!

Гид объяснял, что здания возводились без применения цемента. Математические расчеты жрецов были безупречны. Каменные глыбы вытесывали с абсолютной точностью. Сколько веков уж прошло, а и сегодня между ними не просунуть даже лезвия бритвы — так плотно они пригнаны. Геометрических форм глыбы уравновешиваются собственным весом. Здесь жили жрецы. Стены были окрашены. Краску добывали из кошениля, иначе говоря, червеца, что живет на кактусах. Вот и алтари. Публика сидела там, где ты стоишь. Жрецы орудовали обсидиановыми ножами. Красивые юноши играли на флейтах. Потом флейты ломали. Окровавленный нож вытирался о голову палача. Волосы, должно быть, слипались. А вот и гробницы знати. Ступени уходят под землю. Сапотеки переняли такой ритуал жертвоприношения уже в поздний период у ацтеков.

Однако до чего же боевая старуха эта валлийка. Любо-дорого посмотреть. Спускались ли они в подземелья, поднимались ли наверх — она обходилась без посторонней помощи.

Разумеется, легким человеком, любезным всем и каждому, тебе не стать. Нельзя себя к этому принудить, не взвесив, на что идешь. На выполнение поставленных задач — и не думай отказаться, на забвение своих правил — и не думай заартачиться, на чудовищные — калечащие — тиски долга. Такие обязательства уродуют людей. Этот руководит шпионами. Тот — заказной убийца.

Мосби воскресил — надо же как-то облегчить тяжеловесность мемуаров — этакого Ластгартена, который Бог весть зачем появился на свет. Но сам-то он, Мосби, тоже особь статья, готовый продукт — вот он стоит, палимый солнцем, на каменных глыбах, на ступенях, ведущих в подземелье, — сложившийся субъект. Он все сделал, чтобы сложиться таким вот — дальновидным, угрюмым, жестоковыйным, несообразным. Отрешившись от всего человеческого, он должен был бы обрести Бога.