Мемуары мессира д'Артаньяна, капитан лейтенанта первой роты мушкетеров короля, содержащие множество вещей личных и секретных, произошедших при правлении Людовика Великого - [4]

Все Недоросли Беарна, Провинции, откуда я вышел, были в том же настроении, как потому, что эти люди очень воинственны, так и потому, что скудость их Страны не обещает им никаких особых наслаждений. Еще и третья причина подгоняла меня, ничуть не наименьшая — она и до меня призвала нескольких моих соседей и друзей как можно раньше покинуть уголок их очага. Бедный дворянин из нашего ближайшего соседства ушел в Париж несколько лет назад с маленьким сундучком за спиной, и он добился столь великого положения при дворе, что если бы он был так же гибок характером, как и храбр, он мог бы пожелать всего. Король отдал ему Роту Мушкетеров, единственную в те времена (динственная Рота — поначалу Корпус Мушкетеров Короля состоял из одной-единственной роты, ее капитаном и был Месье де Тревиль. Корпус разросся при Людовике XIV, в рамках систематической реформы армии, проведенной Лувуа). Его Величество даже говорил, чтобы лучше засвидетельствовать уважение, какое он к нему питал, что если ему придется выдержать какую-нибудь личную схватку, он не пожелает никакого другого секунданта, кроме него.

/Месье де Тревиль и его сыновья, или ошибки отца./ Дворянин этот звался Труавиль, вульгарно названный Тревиль; у него было два сына, довольно ладно скроенных, но далеких от того, чтобы пойти по его стопам. Они живы еще оба и сегодня; старший при Церкви, его отец рассудил, что ему кстати такое положение; из-за того, что он перенес операцию в юности, отец счел, что он будет менее способен, чем его брат, выдерживать тяготы Войны. Как, впрочем, верят большинство отцов, из всех вещей они обязаны предлагать Богу хлам; итак, Месье де Тревилю больше нравилось возложить на младшего заботу и попечение о судьбе Дома, возведенного его трудами; он находил в нем более разума, чем в том, кому это должно было естественно быть поручено. Итак, он отдал младшему право старшинства и удовольствовался тем, что раздобыл крупное Аббатство его брату. Но, как часто случается, те, у кого больше разума, совершают самые большие ошибки; этот младший, сделавшийся таким образом старшим, оказался столь непереносим всем молодым людям его возраста и его положения, желая им показать, что он ловчее их, что они не могли ему этого простить. Они обвинили его в свою очередь, утверждая, что если они и не способнее его во многих вещах, то, по меньшей мере, они его храбрее. Я не знаю, почему они так сказали, и я даже не верю, что они были правы; но так как верят скорее плохому, чем хорошему, слух этот достиг ушей Короля, кто сделал его некогда Корнетом Мушкетеров; Его Величество не желал в своем Доме людей, чья отвага была бы под сомнением; он потихоньку намекнул ему оставить Роту и перейти в Полк Кавалерии. Тот так и сделал; то ли он заподозрил, что Король действительно этого желает, то ли со всем своим разумом он попал впросак. Однако, более, чем никогда, позволило его заподозрить в слабости то, что с началом Кампании Лиля он покинул свой полк, чтобы броситься к Отцам Оратуар; еще бы ничего, если бы он надел рясу и посвятил там себя Богу, он просто снял там апартаменты, и когда он их даже оставил после, это дало неоценимый повод тем, кто хотел ему зла, продолжать их недобрые разговоры.

/Честь и добродетель./ Мои Родители были так бедны, что они не могли мне дать ничего, кроме лошадки в двадцать два франка с десятью экю («С десятью экю» — Поскольку Месье д'Артаньян часто будет говорить о деньгах, читатель должен помочь себе следующей суммарной таблицей сравнительных стоимостей эпохи:

1 денье = двенадцатая часть одного су.;

1 лиар = 3 денье.;

1 су = 4 ливра.;

1 франк = 20 су.;

1 ливр = 1 франк = 20 су.;

1 экю = 3 ливра = 3 франка.;

1 пистоль = 10 ливров = 10 франков.;

1 луидор = 2 пистоля = 20 ливров = 20 франков.;

1 двойной луидор (или квадрюпль) = 40 франков, что составит 13.000 денье.

Эти стоимости приблизительны, ливр и луидор особенно разнились в цене; су и франк были основными монетами; денье и ливр — мелкой расхожей монетой) в кармане для осуществления моего вояжа. Но они дали мне не только деньги, они мне расточили, в форме компенсации, множество добрых советов. Они мне порекомендовали хорошенько поостеречься и никогда не проявлять трусости, потому что, если это случится со мной хоть раз, я не опомнюсь от нее всю мою жизнь. Они мне растолковали, что честь военного человека, а именно эту профессию я намеревался выбрать, была так же деликатна, как честь женщины; ее добродетель никогда не может быть заподозрена, без чего жизнь ее станет бесконечным упреком в мире, даже если после она найдет средство оправдаться; что я мало знаю о том, как поступают с женщинами сомнительной добродетели, что то же бывает и с мужчинами, запятнавшими себя какой-нибудь трусостью; что я должен бы всегда иметь это перед глазами, потому что я просто не могу слишком рано запечатлеть это в мозгу.

Порой опасно представлять молодому человеку слишком живой портрет определенных вещей, потому что в нем нет еще духа хорошенько их переварить. Я заметил это в момент, когда мне явился рассудок, но в ожидании его я натворил кучу ошибок, из желания применить буквально все, что они мне сказали. Как только я видел, что мне упорно смотрели в глаза, я тут же находил повод повздорить с людьми, не имевшими частенько никакого намерения нанести мне оскорбление.