Мемуары - [72]
____________________
* Как только апартаменты были закончены, Великие Княгини и дети Императора тоже переехали в Михайловский дворец, и в момент смерти Павла I вся его семья находилась там. Примеч. авт.
_______________________
Заговорщики решили, что они воспользуются одним из тех моментов, когда Рибас будет вдвоем с Императором, чтобы совершить преступление, но в тот же день Рибас захворал и умер несколько дней спустя. В предсмертном бреду он только и говорил об этих ужасных проектах и об угрызениях совести.
Милость Императора к Кутайсову все возрастала: он был назначен обер-шталмейстером, получил титул графа и ленту Св. Андрея Первозванного.
Пален коварно подготовлял гибель несчастного Императора. Не надеясь удалить Ростопчина, представлявшего серьезное препятствие для жестокого преступления, задуманного им, он решился сам сделать последнюю попытку, чтобы вооружить Императора против Ростопчина. Он попросил у его Величества особой аудиенции и получил ее.
— Ваше Величество, — сказал он Государю, — я буду говорить Вам, рискуя вызвать Ваше неудовольствие, о человеке, далеко не заслуживающем ни Вашего доверия, ни Ваших милостей и который стремится удалить от Вашей священной особы наиболее преданных Вам лиц. Граф Панин самым несправедливым образом оклеветан в глазах Вашего Величества; граф Ростопчин его смертельный враг...
— Вы все сказали? — спросил Император.
— Да, Ваше Величество.
— Идите, и чтобы я вас больше не видал, вы будете арестованы по моему приказанию.
Действительно, распоряжение об аресте графа Палена было отдано тотчас же. Государь послал за Ростопчиным, передал ему разговор и приказал арестовать Палена и отвести его в крепость. Ростопчин умолял и заклинал его Величество отменить этот строгий приговор. Он мог добиться только смягчения кары, и Пален был выслан в свое имение.
Несколько дней спустя Пален появился вновь. Кутайсов из ненависти к Ростопчину добился прощения Палена. И последний, с помощью Кутайсова, вновь принялся за свою деятельность, чтобы окончить начатое им дело. Он опять добился аудиенции у Государя, принес повинную относительно Ростопчина, притворился, что согласен с тем, что Панин был подозрителен и принимал у себя иностранных посланников для тайных совещаний. Он также обвинил виконта де Карамана, агента Людовика XVIII. Караман был выслан из Петербурга, а Людовик XVIII — из Митавы. Пален торжествовал. Для его ярости было необходимо восстановить всех против Императора. Таким путем он скорее думал достигнуть цели.
Граф Ростопчин сам облегчил свою отставку. В Петербурге был один итальянец из Пьемонта, которого вполне основательно заподозрили в дурных намерениях против Императора; об нем донесли Ростопчину, который старался выслать его из пределов России, но господин и госпожа Шевалье, пользуясь покровительством Кутайсова, предупредили его. Обвиняемый имел неосторожность признаться, что эта супружеская чета была вполне осведомлена об его намерениях. Боязнь скомпрометировать себя заставила тогда этих низких интриганов представить его настоящим преступником. Они добились, что он был наказан кнутом, заклеймен и сослан в цепях в Сибирь. Он умер в дороге. Это ужасное происшествие возмутило Ростопчина. Он пошел к Кутайсову и упрекал его в недостойной слабости и в том, что он забыл благодеяния Государя. Ростопчин сказал ему также, что из угождения любовнице он омрачает славу своего повелителя. Кутайсов был взбешен, и с этого момента он еще с большей злобой стал помогать Палену в его махинациях против Ростопчина.
Наконец, они достигли цели; но, давая свое согласие, Император страдал от того, что теряет человека которого он действительно любил. Он написал ему записку с объяснением и давал ему возможность оправдаться. Ростопчин отвечал как верноподданный, не чувствующий за собою вины; но его ответ не был передан Императору, которому сказали, что Ростопчин так рассердился, что не хочет отвечать.
Ростопчин, не зная ничего про эту последнюю клевету и думая, что на основании письма Императора он имеет право пойти проститься с ним, велел сказать обер-камергеру Нарышкину, чтобы его записали на лист представляющихся Государю. Нарышкин, достойный сообщник Палена, не записал его. Ростопчин, придя во дворец, не мог видеть Императора и думал, что на то была его воля, а Император, обманутый уже уничтоженным письмом, полагал, что Ростопчин поступает так из злобы.
В течение нескольких месяцев Пален преследовал и мучил Великого Князя Александра, чтобы добиться от него согласия на низложение его отца. Наконец он стал угрожать Великому Князю революцией и резней, уверяя, что только отречение от престола Павла I может спасти государство и его. Он добился от Великого Князя согласия навести справки, каким образом подобные отречения производились в других странах. Тогда у графа Панина начались собрания посланников. Графу Толстому поручено было опросить их. Пален, удалив Ростопчина, единственного человека, стоявшего на дороге его преступных замыслов! начал приводить их в осуществление. Заговор быстро развивался. Заговорщики собирались у князя Зубова; но, несмотря на всю таинственность, которой они облек ли это дело, Император узнал, что злоумышляют против него. Он призвал Палена и спросил, почему он не доложил ему об этом. Тот дерзко поклялся, что не было ничего серьезного, что несколько молодых безумцев позволили себе вольные речи и что он образумил их, подвергнув аресту у генерал-прокурора. Он прибавил, что Его Величество может положиться на его верность, что он предупредит Императора о малейшей опасности и разрушит зло в самом его корне.
