Мемуары генерала барона де Марбо - [368]

Книга, которую император так прекрасно оценил двумя строчками, написанными его рукой, ценнее богатого дара, который он присоединил к своим строкам в завещании. Эту книгу сегодня не найдешь, а может, она уже и забыта. Мы, естественно, говорим о книге Марбо «Замечания об искусстве войны», изданной в 1820 г., а не об еще не опубликованных Мемуарах. Тем не менее именно эта книга могла бы дать тем, кто не был знаком с генералом Марбо, самое полное представление о его характере, его духе, который в не меньшей степени определяется его разумом, чем его смелостью. Книга почти целиком технического характера. В ней идет речь об искусстве войны в самом узком и в самом широком его применении. Несмотря на это и независимо от профессионального характера этого труда, он может быть отнесен к числу самых захватывающих произведений, какие только можно найти. Это произведение обладает и другими достоинствами. Я говорю о ясности тона, о пламенных рассуждениях, об обоснованном выборе деталей и об огромной эрудиции, поставленной на службу военным теориям. Но особо следует отметить имеющуюся в ней нотку личного опыта и отражение практической жизни, являющейся ярким комментарием к научным рассуждениям. Такова эта книга генерала Марбо. Он написал ее в 34 года. Книга — это и есть человек, и я понимаю, почему она понравилась императору, скрашивая его долгие вечера на острове Святой Елены. Это произведение напомнило ему об одном из самых энергичных и самых преданных офицеров его армии. В этой книге вновь объединяются в славе и оживают бесстрашные старые батальоны. Победителя в сражении при Аустерлице книга хвалит за привычку и любовь к великим операциям наступательной войны. Бесстрашная теория и на протяжении многих лет непобедимая практика были инструментами величия и славы Наполеона. Марбо поощряет эти воспоминания униженного императора в большей степени, чем он, возможно, сделал бы это для императора всемогущего, но он писал свою книгу как человек глубоко убежденный. Он защищал завоевательную войну, будучи лицом, никогда не занимавшимся ничем иным, кроме войны, с убеждением, правдивостью и со своим обычным пылом, не стараясь специально понравиться кому-либо. Марбо был светским человеком, который меньше всего думал о том, чтобы нравиться, хотя в его простодушии нередко таилось большое искусство, а в его прямоте — добросердечие и порывистость.

Генерал Ронья писал, что страсти, в наибольшей степени способные внушить смелость войскам, — это, с его точки зрения: «Религиозный фанатизм, любовь к родине, честь, амбиции, любовь к женщине и, наконец, желание богатства… Я умолчу о славе. Солдаты слишком редко слышат ее язык, чтобы она могла влиять на их смелость…» Следует признать, что это была немного метафизическая для данной эпохи точка зрения, если вспомнить о времени, когда писал генерал Ронья. Подобная точка зрения, возможно, была и обоснованна (во что я не верю), но ее не было полезно ни распространять, ни высказывать вслух. «Ну что вы! — восклицает полковник Марбо в своем ответе. — Что вы! Это они-то не слышали язык славы! Солдаты, которые поклялись Рампону умереть вместе с ним на редуте Монте-Леджино. Солдаты, которые хватались за оружие при звуках голоса Клебера и предпочли кровавую битву постыдной капитуляции! Это они не слышат языка славы! Солдаты Арколе, Риволи, Кастильоне, Маренго, Аустерлица, Иены и Ваграма! Эти тысячи храбрецов, шедших на смерть в надежде получить крест ордена Почетного легиона, — разве они не слышали языка славы? Чего же хотят эти храбрые солдаты, которые первыми бросаются на брешь в стене или прорывают ряды вражеских эскадронов? Они хотят отличиться, создать себе репутацию бесстрашных людей, что даст им уважение и командиров, похвалы товарищей по оружию и восхищение сограждан. Если это не любовь к славе, то что же это?»

Я процитировал эту героическую тираду не для того, чтобы показать стиль генерала Марбо, обычно в нем больше сдержанности, он более уверен, более оригинален даже в своей силе. Однако это стиль штыковой атаки, который можно было бы назвать декламацией в эпоху, отличавшуюся от нашей. Сегодня этот стиль необыкновенно кстати.

Кто во время войны не признает, что подобный способ судить о французском солдате — одновременно самый правильный, самый политичный и самый справедливый? Марбо меньше всего был претенциозно лиричным и совершенно не был дипломатом. Но надежный инстинкт показал ему, что именно заставляет трепетать фибры народной души под мундиром солдата и под знаменами Франции. И сегодня, спустя 40 лет, вспоминая об этих эпических строках из старой книги и сопоставляя с ними недавно представленный генералом Канробером список восьми тысяч храбрецов, которые записались для участия в штурме Севастополя, не должны ли мы повторить вместе с генералом Марбо: «Если это не любовь к славе, то что же это?»

Сколь далеко ни заходит в славное прошлое эта традиционная солидарность смелых воинов в рядах французской армии, она очень четко видна в книге, которую полковник Марбо написал в 1816 г. и которую он опубликовал несколькими годами позже. Если бы он написал ее через 20 или 30 лет, он говорил бы в ней не только о победителях кампаний в Египте, Германии и Италии; он отметил бы в воинах, унаследовавших эти воинственные инстинкты, то же самое героическое пламя, что горело в груди их отцов. Он последовал бы за ними под стены Кадиса, на поля боев в Морее в Греции, участвовал бы вместе с ними в атаке Форта Император в Алжире. Еще позднее он говорил бы о неутомимых солдатах, завоевавших для нас Африку, ибо их он видел в деле.