Мемуары генерала барона де Марбо - [318]
Тем временем французская армия, продолжая одерживать успехи, прибыла в Силезию и 1 июня заняла столицу Силезии Бреслау. Полные ужаса союзники, особенно пруссаки, признали тогда, что их положение было критическим. Чувствуя себя неспособными без поддержки остановить французов, несмотря на все усилия, они хотели выиграть время в надежде, что Австрия прекратит свои колебания и наконец присоединится к ним. Прусско-русские войска послали парламентеров. Им было поручено обратиться к французам с просьбой о перемирии. Как говорилось, это перемирие должно было привести к заключению мирного договора после того, как Австрия покончит со своими колебаниями. Наполеон счел своим долгом согласиться. Перемирие было подписано 4 июня и продолжалось до 10 августа.
В то время как Наполеон шел от успеха к успеху, маршал Удино был разбит при Луккау и потерял 1100 человек. Император надеялся, что во время перемирия многочисленные подкрепления из Франции, и особенно кавалерия, об отсутствии которой он так живо сожалел, присоединятся к нему и смогут участвовать в новой военной кампании, если она станет необходимой. Однако, несмотря на имевшееся преимущество, многие генералы сожалели о том, что император не закрепил свои успехи. Эти генералы говорили, что, если перемирие и давало нам время обеспечить прибытие наших резервов к театру военных действий, оно же предоставляло точно такую возможность и войскам России и Пруссии. Шведы уже были на марше, чтобы присоединиться к врагу. Русские и пруссаки надеялись также, что к ним присоединятся и австрийцы. Эти последние в тот момент еще не были готовы, но имели целых два месяца на организацию и приведение в движение своих многочисленных войск.
Находясь в Монсе, я узнал о победах при Лютцене и Баутцене и был огорчен, что не принимал в них участие, но мои сожаления ослабели, когда я точно узнал, что мой полк в этих сражениях не участвовал. В самом деле, он в это время находился перед Магдебургом, по дороге на Берлин. Г-н Лакур, бывший адъютант генерала Кастекса, в конце 1812 года был назначен эскадронным начальником в 23-й полк конных егерей. Он командовал в мое отсутствие. Этот очень смелый офицер самостоятельно достиг кое-какой книжной образованности. Поэтому у него были некоторые претензии, мало соответствовавшие его мундиру. Кроме того, он оказался не очень умелым командиром, и из-за этого полк понес потери, которых можно было бы избежать. Об этом я скажу ниже. Во время моего пребывания в депо ко мне в качестве второго эскадронного начальника был назначен г-н Позак, блестящий во всех отношениях офицер, за заслуги в сражении при Маренго награжденный почетной саблей.
К концу июня все командиры полков, посланные во Францию для организации новых частей, выполнили эту задачу и получили приказ вернуться в армию, хотя военные действия не должны были возобновляться еще какое-то время. Поэтому мне пришлось покинуть мою семью, с которой я только что провел столь счастливые дни, однако меня призывали честь и долг. Надо было подчиняться!
Я вновь отправился в путь в Германию и сначала прибыл в Дрезден, где император собрал всех командиров полков, чтобы расспросить их о состоянии частей. В связи с этим я узнал нечто, что меня очень огорчило.
В депо я организовал четыре великолепных эскадрона по 150 человек каждый. Два первых эскадрона (к счастью, лучшие из них) уже присоединились к полку, третий императорским решением был от нас взят и направлен в Гамбург, где был включен в 28-й конно-егерский полк, один из самых слабых полков во всей армии. Этот приказ был отдан по всем правилам, поэтому я подчинился ему без возражений. Но иначе было тогда, когда мне сообщили, что 4-й эскадрон, уже отправленный в Моне, по дороге, в Касселе, увидел Жером, король Вестфалии, и эскадрон так понравился этому монарху, что по своей воле он включил его в состав собственной гвардии! Я узнал, что император был очень возмущен тем, что его брат позволил себе таким образом присвоить один из отрядов, входивших в войска императора, и приказал эскадрону немедленно продолжить путь. Я надеялся, что эскадрон мне вернут, но король Жером воспользовался протекцией нескольких адъютантов императора, сообщивших Его Величеству, что, во-первых, гвардия короля Вестфалии состояла исключительно из малонадежных немцев, поэтому следовало предоставить ему хотя бы один французский эскадрон, на который он мог бы рассчитывать. Во-вторых, король Вестфалии якобы только что понес большие расходы для того, чтобы выдать этому эскадрону очень красивую форму гусар своей гвардии. Наконец, эти же адъютанты нашептали императору, что, даже теряя один эскадрон, 23-й полк конных егерей все еще будет оставаться одним из самых сильных полков французской легкой кавалерии. Как бы то ни было, включение моего эскадрона в вестфальскую гвардию, таким образом, состоялось, несмотря на мои резкие возражения. Я никак не мог утешиться после этой потери и считал крайне несправедливым такое лишение меня плодов моих трудов и забот.
Я присоединился к моему полку неподалеку от Одера, где полк был расквартирован возле маленького города Фрайштадта, вместе со всеми полками Экзельманса. Г-н Ватье, мой новый бригадный генерал, был капитаном, когда я служил в 25-м конно-егерском полку. Он всегда был ко мне очень добр. Мы поселились в очаровательном и очень удобном замке под названием Херцогвальдау, располагавшемся посреди нескольких деревень, занятых моими кавалеристами.
