Мемуары фрейлины императрицы - [39]

Светлейший князь Михаил Шарвашидзе, последний владетель Абхазии, был дедушкой Коки. У самого Михаила было пятеро детей.

История Бабо Мейендорф, светлейшего князя Георгия, князя Михаила и княжны Нино, умершей молодой девушкой от туберкулеза, уже известна из мемуаров баронессы.

Еще одна дочь светлейшего князя, Тамара, была матерью Коки и, получается, бабушкой моей мамы.

* * * * *

Моя мама почти всю жизнь вела дневник. У нее было две тетради. В одну она выписывала цитаты из Бальзака, Фейхтвангера, Ильи Чавчавадзе, Боккаччо.

А в другую тетрадь записывала свои мысли и воспоминания. Эту книжку она держала ближе к себе. Один раз я застала ее в слезах. «Былое вспомнила», – объяснила она мне. Потом, когда я читала ее дневник, то на его страницах тоже заметила следы слез. Видимо, мама плакала, когда писала. Или когда перечитывала свои записи.

Я тоже не могла спокойно читать воспоминания мамы. Смогла это сделать уже после ее смерти.

Одна из записей мамы такая: «Самое страшное – когда в трудные минуты вспоминаешь о хорошем, ушедшем навсегда».

* * * * *

Дневник Бабо Дадиани – вещь удивительная. Летопись жизни своей семьи Бабо сумела превратить в своеобразный путеводитель по эпохе, все события и катастрофы которой ей довелось испытать на себе.

Так, будучи воспитанницей Закавказского института благородных девиц и повстречавшись с императором Николаем Вторым, княжна Дадиани оставила живое описание знаменитого учебного заведения и своего свидания с российским самодержцем.

* * * * *

ИЗ ДНЕВНИКА БАБО ДАДИАНИ:

«В те годы было довольно сложно устроить дочерей в тифлисский институт благородных девиц имени императрицы Марии Федоровны. Меня туда приняли по протекции бабушкиной сестры (дочери светлейшего князя Михаила Шарвашидзе и жены барона Мейендорфа). До 15 лет меня воспитывала Тамара Шарвашидзе.

В институте были очень строгие правила. И великолепные условия: прекрасные кровати, белоснежное постельное белье, ночные рубашки, по два полотенца на каждую воспитанницу. Два раза в неделю все меняли: фартуки, рубашки, банты и манжеты. Все это должно было быть идеально белым и накрахмаленным. Фартуки завязывались на спине красивыми бантами. Волосы должны были зачесываться назад, никаких проборов, в косы вплетались черные ленты в два пальца шириной.

Утром мы просыпались по звонку. Встав, тут же красиво застилали свою постель. После этого немедленно отправлялись умываться. Утренний туалет начинался с того, что мы, обнаженные по пояс, обливались холодной водой, а затем мыли лицо теплой водой. За всем этим следила классная дама.

Затем, уже одетые, мы становились в пары по росту и отправлялись в большой зал для утренней молитвы. Каждый день в нашем расписании было по шесть уроков. Большая перемена продолжалась сорок минут, и в течение этого перерыва мы успевали погулять в большом саду, поиграть в теннис или в другую игру.

Нас обучали французскому языку, и с классной дамой мы должны были общаться только на этом языке.

Для уроков пения и танцев мы переодевались в специальные костюмы. В каждой комнате на первом этаже стоял рояль, и каждый день у нас был урок музыки. В институте преподавали лучшие педагоги.

Перед сном мы опять умывались сначала холодной, а затем теплой водой. Затем ложились в постель и должны были тут же заснуть. Разговаривать строго запрещалось. За этим следила классная дама, которая гасила свет и прохаживалась по спальне, пока мы все не засыпали.

Классные дамы жили тут же, в здании института, у них были двухкомнатные апартаменты.

В субботу и воскресенье нас водили в церковь. Священник был русский, и служба в церкви велась на русском языке. В хоре пели учащиеся нашего института.

В одно утро в училище была суматоха – должен был прийти Николай Второй. На нас надели новую форму с белыми фартуками и белыми манжетами. Наша форма была темно-сиреневая, фиолетовая, длинный белый фартук подходил к ней.

К приходу императора нас в два ряда построили на лестнице. Пришел Николай Второй. На нем была серая чоха с красивым кинжалом на поясе.

Мы встретили его низким реверансом, а потом как лебеди последовали за ним в большой зал. Там хор спел: «Боже, царя храни». Ученик Мищенко – его дядя был известным генералом – подошел к императору и сказал ему слово. Потом второй ученик – Цицишвили – тоже сказал слово. Хор опять спел. А затем император захотел посмотреть училище, которое находилось напротив нас – Святой Нины.

Когда он спускался по лестнице, Нино Чикваидзе, ученица старшего класса, и я последовали за ним. Когда вышли на улицу, на удивление оказались очень близко к царю. Так, что могли дотронуться до его папахи. Мы дотронулись и на память выдернули оттуда мех.

Царь засмеялся и неожиданно снял свою папаху и подал нам. Мы немного смутились, но потом еще больше меха достали из папахи императора.

Я и Нино долго хранили шерсть, выдернутую из шапки царя. Никто нам не верил, и нам приходилось приводить в свидетели друг друга.

Визит Николая Второго праздновали шикарным завтраком и обедом. Нам всем подарили по огромной коробке конфет из кондитерской Лотта, которая в Тифлисе считалась самой лучшей. Потом четыре дня был выходной».