Memento - [38]

Зрачок в глазке. Больше ничего. Он позвонил вторично.

— Вам кого? — скрипучий голос.

— Мне нужен Зденек.

Тихо. Проклятье, что означает эта тишина? Нет дома. Конечно. А где он? Что с ним? Надо узнать!

У Рихарда час назад никто не открыл. А если за теми дверьми лежал Зденек? Мертвый? Ерунда. Истерия. Бог даст, пронесет.

— Откройте, прошу вас, — снова начал он.

Звон цепочки. И опять ничего. Может, просто боится его дружков? Что, если он и вправду лежит, завернувшись в одеяло? Хоть бы так. Разведать на сто процентов!

— Я из собеса! — на ходу изобретает Михал.

Щель в дверях, подстрахованная цепочкой. Настороженная бабка.

— Что-что?

— Я занимаюсь подростками, — самозабвенно врет Михал. — Ну и Зденеком Бартой тоже.

Дверь приоткрылась сантиметров на десять. И все.

Знать бы, на кого я больше похож — на подопечного или инспектора? Быстро придумать еще что-нибудь. Если только интерес инспектора к внуку для бабки не так страшен, как визит дружков.

— Мне нужно проверить его бытовые условия, — нашелся Михал.

— Но им занимается такая молодая пани. — В голосе все еще недоверие.

— Она в декрете. Ждет ребенка. — На Михала снизошло вдохновение. Может, сразу спросить, дома ли он? Нет, только не это. Вдруг после такого вопроса бабка захлопнет дверь? Тут похитрее надо.

— Бытовые условия, — вдруг обиженно повторила бабка. — У него все, что надо, есть. Еда, одежда, квартира. К тому же бесплатно. Чего вам еще?

— А как он себя чувствует? — осторожно попробовал Михал.

Дверь, как ни странно, распахнулась. Бабка вышла на два шага вперед.

— А как себя может чувствовать мальчик, которого родная мать знать не желает? — набросилась она на Михала. — И отец алиментов не платит? Никогда не хотел платить. С самого начала. Посадили мне парня на шею. А пенсия всего восемьсот двадцать крон. Ну, плюс приработок. Я тряпье собираю. Зденек этого, видите ли, стыдится. А жить у меня и есть задаром, это пожалуйста. Вот так. Ну, что вам еще надо от старухи…

— Да никто вас не упрекает, — выдавил Михал.

— А сколько он пережил, знаете? Всегда терпел и молчал. Потому он и такой.

— А теперь? — Михал все кружил вокруг главного, единственного вопроса. — Что он теперь делает?

— Похоже, опять за старое принялся. — Голос, приглушенный до шепота.

Чтобы Зденек не слышал? Выходит, он дома? Нет, чтоб не слышали соседи.

— Так плохо выглядит, ужас. Худеет. На работу будить приходится. Самому не встать. И все равно прогулов не счесть, не ровен час выгонят. Я его боюсь, — шептала бабка. — Вчера утром швырнул в меня чашку с чаем. Всю постель облил. Ни с того ни с сего. Из-за любой ерунды злится. А недавно запустил пирогом в стену. Вопил, что убьет меня. — Бабка вдруг хватает Михала за локоть. — Сделайте что-нибудь! Я уже не могу больше! Не могу!

— Он дома? — Новая попытка.

Бабка качает головой.

Черт побери!

— Все у него перепуталось, — шепчет бабка. — Днем норовит спать, а ночью уходит. Вот бы найти ему ночную работу…

Уже нашел, думает Михал. Только сейчас день, к тому же воскресенье. А Зденека нет. Объехать больницы? А если там его нет?

— Вы ему поможете? Прошу вас… Он был такой скромный и тихий мальчик. Мухи не обидит, однажды, когда я болела, всю ночь за мной ухаживал. Помогите ему…

Судорожное пожатие рук. Словно я всемогущ. Уж я-то помогу…

Михал кивнул.

И вдруг бабка замахала руками перед самым его носом:

— Это все дружки. Бандиты! Я его от них прячу. Да где мне, старухе, уберечь? Вы бы помогли мне. Хоть как-нибудь! А хуже всех какая-то Даша. Ей-то все сходит с рук. Родители вызволяют. А Зденечек, бедняжка, думает, он тоже так может!

Зденечек. Как странно это звучит. А если он уже мертв!

— Я их боюсь, — снова шепчет бабка. — Как-то раз нам уже дверь выломали и все тут вверх дном перевернули. Будто искали чего.

— А вы не знаете, где Зденек? — Последний шанс.

— Разве он мне рассказывает? — Бабка удивленно поднимает брови.

— Ничего с ним не случилось. Очухался! — уверяет Рихард, когда Михал наконец застает его дома.

Но все равно это последняя капля. Чаша полна. Прочь!

Их подвез «фиат» и какой-то драндулет.

На Еву еще обращают внимание, удивляется Михал.

Ну что может быть прекраснее удачного автостопа? Сколько раз в школе я мечтал объехать автостопом весь мир? Только одного меня не пускали даже в Давле[19].

Опять хочешь свалить на предков, что перед этой прогулкой пришлось-таки вмазаться. Прогулки без кайфа тебе не в радость. Но уж это твои дела. Твои и Евы. Михал улыбнулся ей.

Они топали пешком через луг к видневшейся наверху турбазе… Все вдруг стало в тысячу раз проще, чем в городе. Обыкновенные вещи, которые никогда не подведут: солнце, трава, лес, воздух. Как пробуждение от страшного сна, когда понимаешь, что все в нем неправда. А из кухни доносится запах кофе.

— Давай посидим, — захныкала Ева.

Пятьсот метров в горку и те не можем одолеть! Михал упал на спину в траву возле дорожки.

— Благодать, уж и не помню, когда мне было так здорово, — пустил он пробный шар.

А жить тут? Может, это наш шанс? Нет, серьезно. Кайф здесь хрен достанешь. А то зачем бы Даше вечно мотаться в Прагу?

Он сорвал стебелек хрупкой светло-зеленой травинки и засунул в рот. Вместо сигареты. Ева притулилась рядом. В ее глазах отражалось небо и плывущие облака.