Memento - [23]

Разве можно было тогда представить, что хэппи-энд просто невозможен?

Пожалуй, не стоит пока хвастаться тем, что я привез из армии. Надо повременить. Она должна быть со мной ради меня, а не ради кайфа, запрятанного в камере хранения.

— Начну работать. Будем путешествовать. Хотя бы по Чехии. Куплю тебе все, что твоей душеньке угодно. Проигрыватель, пластинки, магнитофон, — вслух размечтался Михал. — Иной раз на выходные можно и вмазаться. Но не часто.

Мечты конца армейской службы. Удивительное дело, но тогда ему удалось полгода ширяться, и никто ничего не заметил.

— А что ты собираешься делать? — спросила Ева.

Все давно продумано. Только где ему было знать, что Ева снова легко и просто впишется в его расклад.

— Подумываю, не устроиться ли вагоновожатым. Со сверхурочными выходит не меньше трех тысяч в месяц.

— Тебе права не дадут, — скептически замечает Ева.

— Не бойся. Нужна чистая анкета, приличное здоровье, пройти какие-то психотесты и кончить курсы для водителей, всего восемь с половиной недель.

У Михала все и впрямь было давно продумано.

— Я летал на сверхзвуковых самолетах, а сын будет водить трамвай? Вот тебе и прогресс! — негодует отец.

— Важно то, что это достойная профессия. Наконец-то он у нас поумнел, правда? — улыбается Михалу мать. — Да оставь ты его в покое.

Мгновенно вступает в бой. Как всегда.

— Тоже мне, велика премудрость, — качает головой отец.

— Михал — взрослый человек. И вправе заниматься тем, чем сочтет нужным. Главное, что он вообще чего-то хочет… — Мать обнимает Михала, как маленького.

— Тебе всегда нравилось водить. Вспомни, как ты мечтал о мотоцикле. Помнишь?

Михал кивает. Скорее бы все это кончилось, так хочется сбежать к Еве.

Лицо отца — точно его смертельно обидели, и рядом умильное мамино.

Она снова обнимает Михала.

— Как же я боялась тогда, два года назад, за чтебя. А теперь ты наконец возмужал. И не обращай внимания на отца. Ему бы только поворчать, будь ты даже космонавтом.

Она повернулась к отцу:

— Когда-нибудь он сможет стать, ну, скажем, начальником Управления городского транспорта.

Жизненная философия, смахивающая на анекдот. Двадцать лет беспорочной службы — от машинистки до заведующей отделом. Вставать ни свет ни заря и возвращаться домой с жуткой мигренью.

А Ева ждет уже почти полчаса, думает Михал.

Все было тип-топ. Медосмотр тоже. Да и с чего было досконально разглядывать волосы в паху или слизистую под языком. Михал еще в армии наловчился колоться только в эти места. Все время надо было помнить про медосмотр перед дембелем и приемом на работу. Старые уколы на ногах давно зажили. С первого раза ничего и не заметишь.

Как здорово мы сумели ограничить дозу до двух-трех раз в неделю. И чихать на всех. Каждую свободную минуту вместе. Только действует на нервы это идиотское мотание из квартиры в квартиру, смотря где нет родителей. Как малолетки!

Ну разве могло мне тогда прийти в голову, что Ева раз пять сидит на игле без меня и только два раза со мной. А на дискотеку не ходит потому, что понимает — рано или поздно туда нагрянут менты. Черт его знает, что там натрепали Павел со Стандой. Или в конце концов всплывет, как достает кайф Рихард. Образцовый служащий конторы Аптекоуправления. Пустили козла в огород.

Вот бы скроить приличную заначку. И не высовываться.

— Михал, что будем делать, когда это кончится?

— Не бойся. — Они лежали на диване в его комнате. Предки утром уехали. Собрать листья, перекопать огород, подготовить дачу на зиму. Хорошо еще, что Михал сумел отговориться сверхурочными за выходные. Вот он, тот долгожданный миг, когда можно показать Еве свои сокровища. Ведь больше двух месяцев она делилась с ним всем, что осталось от Станды. И ни слова упрека. Пусть теперь и она порадуется.

Сто пятьдесят кубиков морфы и куча рецептов. Ева ощупывает каждую ампулу.

— Как тебе это удалось? — наконец спрашивает она.

— Была у нас в части парочка приличных врачей-двухгодичников, — Михал старается говорить небрежно. Но как подавить радость в голосе? — Представляешь, за шмат домашнего сала удалось выменять три рецепта на залепушку! Конечно, я наврал, что это для отца.

— А остальное?

— Пару штук просто спер. — Михал ждал, когда же наконец Ева спросит про морфий и он поведает ей свою героическую эпопею с разбитым ящиком.

Как мы могли быть так неосторожны? Да нет, какая там неосторожность. Мы просто потеряли счет времени. Знали, что Евина мать приходит в четыре. Только понятия не имели, который час. На столе шприц и ампулы. Радио настроено на станцию Бавария III. А мы в блаженном полусне в постели.

— Так я и знала, потаскушка, что ты это не бросила! А это кто? — опешила Евина мать.

— Здравствуйте. — Ничего себе знакомство. — Меня зовут Михал.

— Поздравляю. — Снова повернулась к Еве: — Неплохо бы выяснить, где молодой человек раздобыл вот это. И я узнаю, будьте уверены. — Она сжала в руке ампулу морфия.

— Это я достала, мам, — попробовала вступиться Ева. — В одном баре за пять…

— Придется снова позвонить в психушку, девочка моя. Пускай тебя на этот раз с годик подержат!

Не понимает, что лечение у нас добровольное, прикинул Михал. Так что, если Ева не согласится… Хотя можно и по определению суда. А что, если мамаша заявит про эту ампулу? Недозволенное хранение наркотиков. Уголовное дело и принудительное лечение…