Memento Finis: Демон Храма - [2]

– Это мой слуга, ― сказал рыцарь.

– Мне очень жаль, сеньор… Всё получилось случайно. Мы ехали через лес, ― начал объяснять монах. ― В деревне нам сказали, что так будет короче… Мы заблудились и долго плутали среди деревьев, пока не выбрались на дорогу. Здесь мы увидели этого человека и окликнули его. Не знаю, что произошло, но он нас испугался и бросился бежать. Там, ― монах показал рукой в сторону оврага, ― он споткнулся, упал в овраг и свернул себе шею. Он умер быстро… ― Монах беспомощно развёл руками. ― Мне очень жаль, сеньор, что всё так получилось.

– Собаке собачья смерть, ― равнодушно сказал рыцарь и добавил: ― Жаль, что не я его убил.

Монах с недоумением посмотрел на рыцаря:

– Вижу, этот парень был плохим слугой.

– Он обокрал меня этой ночью и сбежал… Кстати, ты не видел у него кожаный кошелёк с монетами?

Монах повернулся к своему спутнику, стоявшему рядом с телом. Одного его взгляда было достаточно, чтобы тот виновато склонил голову, достал из-за пазухи кошелёк и передал его монаху. Монах протянул кошелёк рыцарю:

– Сеньор, я хочу извиниться за своего слугу. Он будет наказан.

– Как тебя зовут, монах?

– Брат Целестин.

– Куда ты направляешься?

– Я еду в аббатство Сенанк, что близ Арля, у меня срочное дело к аббату.

– Ты случайно не доминиканец? ― спросил рыцарь, разглядев белую рясу под чёрным дорожным плащом монаха.

– О нет, сеньор. Я цистерцианец… А вы с подозрением относитесь к доминиканцам? ― открыто спросил монах.

– Да. ― Рыцарь криво ухмыльнулся и без боязни, откровенно признался: ― Они зажигают пламя инквизиции, а мне не нравится, когда людей сжигают на кострах.

Монах промолчал, опустив свой взгляд.

– Уже смеркается. Придётся здесь заночевать, ― заметил через некоторое время он. ― В деревне добрые прихожане мне предложили курицу, и мы со слугой хотели её сегодня пожарить после того, как завершим нашу скорбную работу… Не хотите ли присоединиться к нашей скромной трапезе?

Рыцарь с утра съел последний кусок хлеба с окороком, оставшийся у него из старых запасов, и был очень голоден.

– С удовольствием, ― искренне ответил он и соскочил со своего коня.

Пока слуга продолжал рыть могилу, монах и рыцарь устроились на опушке леса около большого развесистого дуба. Они накормили коней и развели костёр. Монах вытащил из своей сумки курицу. Он быстро и ловко ощипал её, достал железный вертел и стал жарить птицу. Рыцарь сидел рядом, вдыхал такой желанный аромат жареного мяса и с жадностью наблюдал, как курица на вертеле постепенно покрывается тёмной хрустящей корочкой.

– Как зовут вас, сеньор? ― спросил брат Целестин.

Рыцарь на минуту задумался:

– Зови меня барон П… ― Рыцарь осёкся, не договорив. ― Просто барон П.

– Барон П.? ― удивился монах.

– Да, именно так.

– Куда вы следуете?

– Еду в Каталонию.

– Я бывал в Каталонии, ― как будто что-то вспоминая, пробормотал монах. ― Благодатный край …

Разговор прервал слуга монаха. Монах отвлёкся от курицы и косо посмотрел на него. Тот, пригнувшись и с опаской поглядывая на рыцаря, нерешительно приблизился к костру.

– Могила готова, ― сказал он тихо, потупив свой взор.

Монах разочарованно вздохнул и поднялся:

– Надо отпеть заблудшего… Как его звали?

– Жак из Памье, ― безучастно ответил рыцарь, не спуская глаз с курицы.

– Ну что ж, ― уныло вздохнул монах, ― так и напишем на кресте.

Обряд отпевания закончился быстро. Скоро брат Целестин вернулся и снял курицу с вертела. Уже совсем стемнело. Монах разделил курицу на три части, барону достался самый большой кусок с грудинкой, который он с удовольствием съел. Когда трапеза была закончена, слуга монаха молчаливо исчез в темноте и, завернувшись в плащ, уснул где-то в стороне. Барон и монах остались сидеть около костра. Порывшись в своей чудесной сумке, брат Целестин достал вино и два металлических кубка. Костёр и хорошее монастырское вино сделали своё дело. Спать уже не хотелось; тёмная ночь, тишина и играющий языками пламени огонь располагали к неспешной, откровенной беседе.

– Удивительно божественное провидение, ― сказал монах, глядя на костёр. ― Никто не знает, что ждёт его в будущем, и наступит ли вообще это будущее. Жак из Памье никак, наверное, не предполагал, что жизнь его сегодня закончится так быстро и нелепо.

– Он получил по заслугам. Я дал ему шанс начать новую жизнь в служении, но он им не воспользовался и был наказан, ― хмуро ответил барон П., подбросив в костёр несколько сухих веток.

– Вам совсем не жаль этого человека? ― спросил монах.

– Конечно, нет! ― воскликнул рыцарь. ― Мир есть зло, и жалости в нём нет места никому.

Монах с нескрываемым любопытством взглянул на рыцаря и сказал:

– И мир, и человек есть творения Божьи. Негоже так говорить. Причина зла – грехи человеческие.

Брат Целестин говорил тихо и отстранённо, в его голосе не было слышно ни осуждения, ни назидания, только одна безмятежная и смиренная грусть.

– Человек тут ни при чём, ― решительно возразил барон П., ― он живёт в злом мире и вынужден быть злым. Это погружённый в несовершенство мир делает его таким.

– Вы говорите как еретик-альбигоец, ― осторожно заметил брат Целестин, и рыцарю вдруг в свете костра показалось на мгновение, что монах еле заметно усмехнулся, слегка скривив свои тонкие губы.