Мелодия страсти - [40]

Но той роковой записки Наны, где она сообщала Павлу, что якобы убила мужа, заманивая красавца-мужчину таким образом в свою спальню ночью он так и не нашел ни в столе, ни в ящиках шкафа.

Соня отдала ему ключ от сейфа, получив чек за квартиру. Но в сейфе были тоже другие бумаги.

Но вот проснувшись на утро на диване от запаха оладьей, исходящего с кухни, где как оказалось позже, хлопотала Ира Смелова. Она напрасно ждала в эту ночь проявлений страсти от Иллариона. Он шуршал бумагами, хлопал дверцами шкафов в соседней комнате. Но в спальню не ломился. Слегка расстроенная, она уснула сладко и надолго. Сейчас был уже почти полдень. И она решила сделать завтрак себе и тому с кем намеревалась жить.

Гия спустился в кухню с мокрыми волосами – видно, сходил в душ. Но вид у него был озабоченный.

Он чмокнул девушку в пухлую щеку и плюхнулся на стул у кухонной стойки. Ирина сложила оладьи стопкой и присыпала сахаром. На масленой корячей поверхности он вкусно запах.

Георгию не в новинку было то, что случайные подруги готовят ему по утрам. Это было чем-то в виде рекламного ролика их хозяйственности. Так что слагать дифирамбы девушке. Как великой кулинарке, он не стал, просто радостно зажевал приготовленное, запивая кофе.

Сам того не желая, думал он о том, где еще можно спрятать небольшой клочок бумаги? Уничтожить его Пашка-Красавчик не мог: все же это было единственное доказательство того, что Нана сама его заманила обманом к себе в спальню. Вдруг бы все же открылось, что кастрировала гражданская жена босса именно его.

Девушка что-то все время говорила журчащим голоском про то, что не могла с утра найти продукты для завтрака, не стала искать, где что лежит в чужом доме.

– Да, искать. – рассеяно покачал головой Гия, тут же подумав, что надо обшарить кухню, высыпать из банок все крупы, чай, кофе, заглянуть под специи ножей и вилок.

– Ответь мне, не думая долго, куда бы ты спрятала важную записку, чтобы ее никто не нашел.

Что касается меня, то я все сую в карман и забываю переложить. Но вообще, чтобы спрятать, надо сделать тайник. На удивление умно ответила Ира. Она понимала, что Георгий не нашел то, что искал, и по-прежнему думает об этом.

– Молодец! – соскочил Гия со стула. – В кармане записка могла так и остаться, ведь, получив, он сунул ее второпях в карман брюк.

И, ничего не объясняя Ирине, Георгий помчался в гардеробную Павла. И быстро нашел там единственные штаны, которые валялись мятыми и заскорузлыми от сухой крови в углу, задвинутом коробкой из-под ботинок. В кармане он и нашел записку Наны к Павлу. Да, видно, «пиковая дама» была влюблена, как кошка, а Павел к ней не пылал, раз пришлось идти на такие ухищрения.

Это бы опозорило Иллариона не только, как рогоносца, но и как стратега группировки: он же не заподозрил Нану в том, что она не оскопила насильника, а отомстила тому, кто не хотел посягать на его собственность. И прав был Пашка – чтобы этого избежать, Илларион убил бы обоих участников инцидента.

Теперь предстояло решить, показывать ли записку Наны шефу?

С одной стороны, Гия бы продемонстрировал, что не зря зарплату получает и раскрыл злые умыслы сожительницы шефа, купив у Софьи квартиру. Это объяснило бы и побег коварной Наны, понявшей, что записка может быть обнаружена начальником охраны в доме Павла.

А с другой стороны – прочтя записку, Илларион мог отправить Гию лично удить Нану, поскольку никого больше не стал бы посвящать в такое интимное дело. А Гие не хотелось лишней крови: сбежала Нана – и ладно. Предлог придумала благовидный, для мужчины комплиментарный. Вот только Илларион не может не понять, что не та она женщина, которая «уступила» бы своего мужа другой.

В комнату вошла Ирина и стала раздеваться.

– Как чудесно пахнут твои пиджаки, сказала она, натягивая один из гардероба покойного Пашки на голое тело. – Будто ты меня обнял.

– Ты же говорила, что никогда с мужчиной не была, – искренне поразился Гия.

– Не была. Но очень этого хотела, – заалев лицом сообщила девушка.

Что еще оставалось мужчине, как не запустить руки под пиджак и стиснуть увесистую, тугую и мясистую Ирину в своих натренированных объятиях и повести ее в сторону спальни, чтобы впервые в жизни нежно и неторопливо лишить кого-то девственности.

От чувства ответственности ли, или же от того, что он не любил полных женщин, получалось у него не совсем, не хватало твердости и напора, нужного, чтобы пробить небольшой кусочек кожи. Но стоило ему осознать, что именно в этой спальне, на этой кровати Софью лишали девственности розочкой из бутылки шампанского Пвел с его матерь, стоило представить это чудесное тело, это испуганное лицо девушки Сони, как все у него получилось.

– Как было хорошо! Я всегда берегла себя для того, кого полюблю! Ты …теперь на мне женишься, – с робкой надеждой спросила Ира, когда все получилось и она даже поплакала не то от боли, не то от того, что отдалась не тому. Ее Ангел скривил лицо от такой фальши в голосу и от того, что мысли у нее были совсем другого свойства:

– Теперь хоть не выгонит, можно жить в центре и не платить.

Это не те мысли, которые внушал ей Хранитель, он трубил ей в ухо, что невооруженным взглядом видно, что мужчина равнодушный и жестокий. Что даже того, что от проституток ему от девушки не надо, что она ширма для подлинных мотивов поступка – покупки квартиры. Но даже понимая все это, девушка тело выложила на продажу.