Мелодия моей любви - [30]

Неясные морозные звуки катились по щекам, таяли на ресницах.

Картина улицы вспыхнула перед глазами, лишь когда девушка оказалась напротив грохочущей, ярко освещенной стройки. Тяжелые удары копра по бетонным сваям расходились в холодном воздухе толстыми кольцами, сбивали с ног.

Не замедляя шага, девушка перешла через дорогу на другую сторону, прошла под аркой, оказалась во дворе. Вернее, двора, деревьев, железных заборчиков, скамеек, не оказалось: лишь тесная заплата асфальта, плотный ряд машин, огромный контейнер со строительным мусором и строительный вагончик с темным окном.

Лида хотела пройти вперед, вдоль дома, в надежде отыскать в сетке, затягивавшей леса, проход или, в крайнем случае, подлезть под нее на корточках. Но неожиданно увидела справа, в углу здания, вырезанный в полотнище проем. Нырнула в него и оказалась возле деревянного трапа, ведущего на настил, уложенный на металлические конструкции.

«Стой! Опасная зона!» – прочитала девушка и поспешно взбежала по скользким, заледеневшим мосткам.

Доски закачались, взвилось облако скрипов, стальные леса загудели, как трубы органа.

Лида похолодела от страха, но развернулась на маленькой площадке, опоясанной со стороны сетки пластиковой лентой в черно-желтую полоску, полезла по следующей деревянной лесенке на второй этаж.

Держась за стену рукой, посмотрела на дощатую дорогу, по которой ей предстояло пройти, отыскивая квартиру купающегося в неправедных деньгах богача.

Из-за настила сверху, вдоль третьего этажа, и непроницаемой сетки со стороны двора проход казался тоннелем, уходящим в черноту. Лишь в двух-трех местах он слабо освещался едва сочащимся из окон светом: с тех пор как дом оделся в леса, владельцы квартир вечерами тщательно задергивали шторы и опускали жалюзи.

Лида вдохнула морозный воздух открытым ртом и сделала шаг по настилу.

Сетка раскачивалась и хлопала парусом.

Первые два окна, одно из которых выходило на балкон, были черными. Но Лида, на всякий случай, ссутулилась, опустила и слегка отвернула в сторону голову: вдруг кто-то глядит из темной глубины за стекло, заинтересуется подозрительным силуэтом и постарается запомнить приметы – рост, форму носа.

Качнувшаяся под ногой доска передала движение стальной опалубке, одна из труб коснулась ограждения балкона, ажурная решетка задрожала, вибрируя и завывая.

Лида вздрогнула, зацепилась носком кроссовки за стык настила и, едва не упав, схватилась за стену.

Варежка сцепилась с шершавым камнем, издала оглушительный, как показалось Лиде, треск, оставила тонкий клок мохера.

«Ну вот: следы от кроссовок, а теперь еще и волокна одежды», – тоскливо подумала девушка.

Но снимать варежки, перчатки, искать в темноте и снимать шерстяные пряди было некогда.

Лида осторожно пошла дальше.

Иван велел искать французское окно: белоснежный стеклопакет, створки которого застеклены до самого пола. Такую балконную дверь, заверил он, легко раскрыть, посильнее надавив внутрь.

«Тупой народ просто не знает, как эти дешевые французские понты распахиваются от одного пинка!» – ухмылялся Иван.

Она прокралась мимо трех окон одной квартиры – все стеклопакеты были одинакового темно-коричневого цвета – и замерла, увидев белеющую в темноте стройную двустворчатую дверь со стеклами снизу доверху. За ней слабо золотились на просвет песочные шторы.

«Почему горит свет? – широко раскрыла глаза Лида. – Иван говорил, хозяин в это время занимается в фитнес-клубе. Забыл выключить свет? Нарочно оставил включенным торшер, чтобы ввести в заблуждение любителей бродить по лесам и заглядывать в чужие окна? Или никуда не пошел, остался дома?

Тогда у нее будет уважительная причина, чтобы убежать отсюда и забыть все, как страшный сон?»

Лида прислушалась.

Из квартиры доносились потрескивания, трепетали перезвоны, кружились и путались в шторах шорохи, долетало легкое, невесомое облачко, похожее на дыхание ребенка. Но мужского сопения слышно не было.

«Все-таки ушел и оставил свет в прихожей, – с тоской подумала девушка. – Деваться некуда, придется взламывать».

Она перелезла через ограждение балкона, благодаря мосткам уменьшившее свою высоту. Слабеющей рукой дотронулась до створки, мечтая, чтобы она не открылась. Надавила посильнее и едва успела с облегчением подумать: «Ну вот, не открывается», как двери мягко подались внутрь, раздвинув шторы.

Лиду обдало теплой волной мягких, почти нежных шумов.

Девушка недоверчиво прислушалась. Она была уверена: в квартире алчного вора, положившего на зарубежные счета доходы от народной собственности, на нее накинутся мелкие, острые, злобные звуки: с шипением облепят паутиной, примутся карабкаться по ногам, так что не стрясешь и не соскребешь от омерзения.

Но шум покачивался трепетными, шелковистыми волнами с едва различимой мужской нотой.

Лида поскребла кроссовками по плиткам балкона, сунула варежки в карманы и осторожно отодвинула штору.

Комната освещалась только неровным прямоугольником света, падавшего из холла-прихожей. Он лежал на полу перекрывающимися слоями: от ламп где-то в других комнатах, двери которых также выходили в прихожую, догадалась Лида.