Мелодия Бесконечности. Первый аккорд - [26]

— Замолчите, — чуть слышно вымолвила Маргарита.

— Я вам не враг. Я — ваш друг! Станьте и Вы моим другом, моим союзником. Вы будете моим союзником? — взгляд Наваррского, равно как и его прикосновения, обжигали своей искренностью и проникновенностью.

— Может быть. А теперь уходите. Уходите, — бессильно выдохнула она.

— Ваш брат? Любовник? Или оба вместе? — Генрих указал на дверь кабинета, — Не говорите, я не хочу знать. Если бы вы хотели предать меня, вы бы дали мне договорить. Я не прошу Вас быть мне любовницей, но, вижу, что вы честны со мной, а в данном положении мне гораздо важнее ваша преданность, чем пылкая страсть с вашей стороны, — с чувством проговорил Беарнец.

Маргарита стыдливо покраснела.

— Возможно, когда-нибудь я смогу познать Вашу признательность другого рода, а пока мне вполне достаточно вашей дружбы. Вы — истинная жемчужина Франции.

* * *

— Гугеноты будут мстить за Колиньи. Они готовят резню. Я это знаю, — говорила Екатерина, и непроницаемое неподвижное лицо королевы-матери было похоже на восковую маску — впредь история запомнит её, как зловещую убийцу и интриганку, что распростерла свои адские чёрные крылья над французским королевством, а не как королеву-миротворицу, всеми силами старавшуюся сберечь для своих потомков страну, сгоравшую в пламени религиозных и межклановых войн, ознаменовавших период правления её сыновей. Недовольства вспыхивали по всей стране всё чаще, принимая масштабы стихийного бедствия и угрожая жизням самих представителей двора, и только решительные меры и выдержка могли сохранить им жизнь и укрепить влияние и авторитет правящей семьи.

— Расследуйте всё. Мне нужен убийца, — требовал король.

— Ты их видел? Они горят ненавистью. Они оскорбляют нас. Сначала они пойдут на Лувр. Они нас всех убьют. Они нас перебьют, ты слышишь? В последнее время они были заняты сбором людей и оружия.

— У меня тоже есть оружие, и у меня есть люди! — возразил Карл.

— Их тысячи, этих свадебных гостей. Они хотят показать свою силу и теперь не остановятся.

— Колиньи мне как отец, — твердил Карл, — Я поклялся разобраться с этим.

— Не называй его так! — закричала оскорблённая Екатерина, — И не надо взывать к отцу! Если б твой отец был сейчас здесь, он знал бы, что делать. Твой отец знал, что какой бы ни был король, его надо уважать.

— Учись у де Гиза. Он понял, что надо первым наносить удар, а не ждёт, когда нападут на него.

— Это обвинение? — поднял бровь от удивления Гиз.

— Нашли твой пистолет, — пожал плечами Анжу.

— Тем лучше, — губы Гиза искривились в ухмылке, — Я жаждал совершить это преступление.

— Тебя ни в чём не упрекают, — Анжу убрал непослушный локон с лица, — Надо было стрелять точнее.

— Тот, кто покушался на Колиньи, хотел обвинить в этом меня, — задумчиво произнёс Гиз.

— Тогда начинай расследование, защити Колиньи, Гиз! — запротестовала Екатерина, — Если бросишь все силы короля на это расследование, то погубишь королевство, которое я всеми силами пытаюсь возродить. После смерти вашего отца вся грязная работа на мне! И меня это не страшит! Я спасу своих детей. Я готова жизнь положить ради вас.

— Это вы приказали убить адмирала Колиньи? — Карл ужаснулся от своей догадки.

— Да, я! — вскричала королева-мать, — Я одна. Не надо было промахиваться. Твой брат прав. Теперь надо идти до конца. Надо убрать лидеров и немедленно — это заставит их успокоиться и сделает сговорчивее. Сегодня вечером, ночью. Конде, потом Добинье… Телиньи, Бовуа, Морне…

— Дюбортаса, Ларошфуко.

— Миосенса и других.

— Крюсоля, Арманьяка.

— И, конечно, Генриха.

— Нет, его не надо! — захрипел Король, задыхаясь от очередного приступа удушья, — Не трогайте Генриха!

— Колиньи.

— Колиньи, — Карл теребил завязки на своей рубашке, лицо его было влажным от выступившего пота, глаза лихорадочно блестели, в уголках рта выступила пена, — Вы хотите смерти адмирала? Я — тоже. Тоже. Он меня подавляет — думает, что может править вместо меня. Но, пока ещё я король Франции, — ему уже трудно было говорить, речь его стала походить на бульканье, губы посинели, зрачки были расширены, — И всех остальных гугенотов Франции вместе с ним! Ни один из них не останется в живых. Ни один, кто мог бы потом меня упрекнуть, — уже почти скулил он.

— Так сколько… надлежит убить?

— Всех! Всех! — в исступлении выкрикивал король, корчась от боли.

* * *

Звон колоколов церкви «Сен-Жермен» страшным гулом разносился по галереям Лувра, заглушая оглушающие крики и предсмертные стоны, доносившиеся из-за двери.

Со стороны коридора раздался отчаянный стук.

— Кто там? — спросил женский голос.

— Спасите! — взывал мужской голос с той стоны.

Дверь тотчас же открыли. Окровавленный мужчина, не замечая служанок, шатаясь и оставляя кровавые следы на стенах и коврах, бросился к ногам потрясённой Маргариты. На обагрённом до неузнаваемости, своей и чужой кровью, лице, она узнала эти расширенные от ужаса глаза, которые ещё вчера смотрели на неё с преданностью и восхищением.

В эту минуту в двери вломились восемь человек — запыхавшиеся, разъярённые, с факелами, шпагами и аркебузами, их лица и одежды были перепачканы грязью и кровью. Один из них был особенно страшен — растрёпанные рыжие волосы, кровавый рубец через переносицу и дьявольский огонь в глазах.