Мельников - [4]

Из всех вопросов, завертевшихся у Родиона на языке, на волю сумел вырваться самый нелогичный:

– Кто вы?

Врач с готовностью ответил:

– Баграт Александрович Логуа, советский врач, сорок лет в строю! А вы кто такой будэте? – сделав микропаузу, он с воодушевлением продолжил, – шучу, шучу, все я про Вас знаю. и театрально подмигнул.

Родион находился под сильнейшем впечатлением от обстановки: когда он лежал с аппендицитом в больнице родного Нижнереченска, глаза привыкли к постапокалиптическому натюрморту с полупрозрачными осунувшимися стеклами в облезлых оконных рамах, форточками, как выражался один из троих соседей по палате, на сортирных шпингалетах, хромоногими панцирными кроватями, а нос – к вызывающему острейший приступ тошноты у непосвященных коктейлю из запахов грязных тел, дешевых лекарств и больничной кормежки, состоявшей преимущественно из каши, манной на завтрак и гречневой на обед и ужин. В качестве второго вопроса он не нашел ничего лучше, чем «Откуда?..»

Врач бережно достал из кармана халата прозрачный пакетик с черным квадратиком внутри и бережно положил на край кровати:

– Он рассказал. Все прэтензии к нему. А самое главное, что я про вас знаю – вы самый настоящий счастливчик!

Вид знакомого предмета помог Родиону слегка подсобрать совсем рассыпавшийся пазл последних событий. Он попробовал было пошевелить конечностями, но паутина из датчиков и проводов крепко держала его со всех сторон, да и не будь ее – руки и ноги за время невольной отлучки их обладателя, как будто обзавелись собственным норовом и слушались в лучшем случае через раз. В легкой панике он вяло затрепыхался как умирающий карась.

– Спакойствие, только спакойствие! – Баграт Александрович тут же замахал руками и затараторил, – чаем с плюшками мы с вами чуть позже побалуемся, а пока лежите смирно и думайте а хорошэм! Это анэстэзия на вас слэгка навалилась, да еще мышечные рэлаксанты свэрху сели, патэрпите нэмножко, все вы успеете – и с дэвушкой патанцуетэ, и атмарозков этих накажэте, а пока только пакой и еще раз пакой! – он нарочно налегал на и без того ощутимый акцент, невольно подражая комическому персонажу из любимой комедии. Образ кавказского карлсона в белом халате, как ни странно, подействовал на Родиона успокаивающе, и он затих, и лежал уже неподвижно, редко моргая тяжелыми веками, бросив силы на подготовку очередного вопроса и попутно ожидая новых вестей от не по годам энергичного собеседника.

Врач неспеша отдышался и продолжил уже медленнее и почти без акцента:

– Вроде бы больной человек, в постели лежите, а так утомили меня. Так вот, вы – счастливчик! – он сделал последний тяжелый вздох и продолжил спокойно и торжественно, загибая пальцы на правой руке, – а я постараюсь вас не утомлять сложными терминами: сотрясение и гематома головного мозга!.. Закрытый перелом левой руки в двух местах!.. Два ребра – сломаны!.. Кисть левой руки раздроблена!.. Нос – сломан! Обе ноги – на грани. – Баграт Александрович перестал загибать пальцы и окончательно отошел от медицинской терминологии, – живого места на вас не оставили!.. Все что только можно – ушиблено. Вы – счастливчик, потому что попали вот в эти самые руки! – он продемонстрировал свои покрытые густым черным волосом ручищи, – будете как раньше, красивый, свежий… И даже лучше!

– Сколько я был без сознания? Часов шесть-семь да?.. – Родион внимательно прислушивался к каждому своему слову.

Он был из тех редких индивидов, кому если и не доставляло удовольствия, то уж точно не коробило, от того, как звучит собственный голос. Даже в записи. В самом деле, дефектами речи он не страдал, тембр у голоса был приятный, неожиданно интеллигентный для персоны его происхождения: к примеру, записать альбом в стиле клауд-рэп, было бы совершенно никудышной идеей. Но прямо сейчас, как бы он ни старался, звуки получалось из себя извлечь все какие-то слезливые, жалобные, еще и с неприятном эхом под сводами черепа. Врач сделал большие глаза:

– Что вы, каких часов – третий день, как вашей персоной занимаемся!

– Третий день?! – Родион на автомате попытался вскочить, но провода снова его удержали, и он заметил, что левая рука и икры обеих ног закованы в нечто, напоминающее гипс, но куда более технологичное, – е-мое! А универ?.. До экзаменов осталось… Ммм не могу собраться… – он закрыл глаза, – а мама? Ей вообще про это все не надо знать, она же…Фу-о-ох… – выдавив из себя полувздох-полустон, Родион уронил голову на подушку, – а с ногами что? Вы ничего про них конкретного не сказали, и вообще, до дома я дошел сам…

– Конечно сами, кто же спорит! Да только чудо, что дошли – такие трещины вам эти… скоты (Баграт Александрович, судя по его лицу, выразился намного мягче, чем хотел сперва) в костях организовали!.. Нет, в третий раз я повторю – это невероятная удача, что вы попали к нам, мы здесь…

– А вообще, где я? – Родион перебил сверхэмоционального врача.

– Я не сказал вам? Ай-яй-яй… Вы в послеоперационном отделении клиники СМТ – Современные Медицинские Технологии! – врач произнес это с гордостью, как официальное название страны.

– СМТ? – Родион закрыл глаза и снова, но уже совсем тихо вздохнул.